Киллер для Дестинии

- Почему так важно время?

- По тому, что как я и говорила, мой отец болен, и он хочет умереть здесь, а не в доме престарелых.

Понимание вспыхнуло в его глазах.

- Кремация на заре?

Я кивнула, и на глазах снова выступили слезы. Я отвернулась, и протянула руку, что бы взять одеяло.

- Нам это понадобится, что бы его укутать. Оно ему очень нравилось.

Трэй поднял бровь, но не стал ничего спрашивать. Я вытащила ключи из кармана и передала их ему.

- Ты ведешь, я указываю дорогу.

Мы вышли из дома, и пошли к машине. До Лабека ехать не долго, но нам придется остановиться и спросить дорогу в Твин Пайнс, потому что я понятия не имею как туда доехать. Город наверняка вырос с тех пор, когда я видела его в последний раз.

Две большие красные сосны росли у дома престарелых. Мы проехали через кованные железные ворота по извилистой дороге мимо сосен и вязов. В конце мы увидели главное здание. Это было двухэтажное, кирпичное здание L-образной формы, окруженное зелеными садами и еще большим количеством елей. Очень красиво. Трэй остановил машину на парковке слева от строения, и я вышла.

Мой взгляд автоматически скользнул к окнам, и мне стало интересно которые из них папины.

- Готова? - Спросил Трэй.

Я встретилась с ним взглядом.

- Часть меня боится.

- Это вполне естественно. - Он протянул руку. Я вытащила одеяло из машины, обошла машину и переплела свои пальцы с его.

- Ладно, пошли.

Он слегка сжал мою руку, и я вдруг обрадовалась, что он здесь, со мной. Его присутствие придавало мне сил и смелости, что бы встретиться с лицом к лицу с тем фактом, что мой отец болен.

Мы пошли к зоне встречи с пациентами. Трей открыл дверь и пропустил меня. Симпатичная блондинка на ресепшене подняла голову и улыбнулась, когда мы вошли.

- Добро пожаловать в Твин Пайнс, - бодро сказала она. - Чем могу помочь?

- Я хочу увидеть Риана МакРи. - Я остановилась у стойки и спрятала руки в карманы, что бы никто ни увидел, как сильно они трясутся.

- Вы, наверное, Дестини? Доктор Джонс ожидает Вас. Пройдите, пожалуйста, он сказал, что присоединиться к Вам, как только закончит свои дела.

- Спасибо. В какой комнате папа?

- Он в левом крыле, усиленного медицинского присмотра. Поднимитесь на лифте на следующий этаж, потом пройдите по коридору налево в комнату два двадцать пять.

- Спасибо, - опять сказала я.

Трей взял меня за локоть и провел меня к лифту. Он нажал кнопку и взял меня за руку. - Ты в порядке?

Я кивнула. Не могла говорить. В горле пересохло.

Открытие дверей лифта ознаменовал короткий звонок. Я нажала кнопку следующего этажа и двери закрылись. Лифт плавно тронулся. Как и должно быть в доме престарелых.

Мы вышли на втором этаже, и пошли по левому коридору через двойные двери, которые по видимому отделяли зону повышенного присмотра.

Комната была больше стерильной, чем уютной, резкий запах антисептиков резанул по обонянию.

Живот свело, когда мы подошли к палате, я всерьез начала беспокоиться о своем физическом здоровье. Трей сжал мою руку, и это придало мне сил, я смогла войти в эту дверь.

Сломленный мужчина на больничной койке был мало похож на того человека, которого помнила я. Его ласковые руки выглядывали из-под простыней, были бледными и худыми, и тело под простынями было таким же. У него не было ступней, просто завернутые в простыни культи. И запах ... Даже сквозь запах антисептиков пробивался запах разложения. Они не смогли остановить гангрену, несмотря на то, что отняли ему ноги.

Я остановилась, но он, наверное, меня услышал, потому что открыл глаза и посмотрел на меня. Его лицо было бледным, костлявым, изборожденным морщинами, которые начинались у глаз и стекали вниз по щекам к подбородку, мне начало казаться, что все его лицо покрыто сетью глубоких борозд. Его когда-то золотые волосы теперь были полностью седыми, скручиваясь в неряшливые пряди, в беспорядке падая на высокий лоб.

Но его неожиданная улыбка осталось все той же, согревая меня теплом заботой и вниманием, несмотря на то, что он покрылся морщинами и медленно умирал.

- Деси, - прошептал он, его теплые глаза светились облегчение и любовью. - Я знал, что ты придешь.

Я подавила рыдания и подбежала к его постели, взяла его руку и прислонила ее к своей щеке.

- Извини меня, папа. Извини, что я сбежала, извини, что меня не было рядом, когда я была тебе нужна…

- Тише, - перебил он. - Это уже не важно.

Нет, это важно. Важно потому, что я ненавижу то, что мне пришлось его бросить, что я не сделала почти ничего из того, что хотела, и что меня не было здесь, когда я была ему так нужна.

Я поцеловала его пальцы и сказала,

- Я нашла ее, папа. Она жива и просила передать, что очень тебя любит.

Он закрыл глаза.

- Я знаю. Я всегда знал.

- Я не могу ее освободить. Но она хотела, что бы я пришла, что бы сказала тебе… - Я колебалась, глубоко и прерывисто вздохнула. - Что она будет ждать тебя на той стороне очень, очень скоро.

Он улыбнулся, светло и счастливо. Как человек, который может спокойно умереть.

- Наконец я снова смогу ее увидеть, после всех этих лет разлуки.