Киллер к юбилею

— Ей не нужна операция! Ей уже ничего не нужно. Только лекарства, чтобы протянуть ещё немного. Год, два, вряд ли больше… Но это нужно постоянно — чтобы лекарства дорогие, чтобы врачи, а врачи там не абы какие… там нужны настоящие специалисты! А им ты заплати, тогда они тобой будут заниматься, а без денег — знаешь ведь как? Вот, мол, вам телефон вашего участкового врача, к нему и обращайтесь. Людка и обращается. Видел, на кого стала похожа? Вот тебе и всё лечение!

— То-то я смотрю, что муж её, дядя Саша, к Тапаеву не очень-то … относится.

— Ха! «Не очень»! Если бы твоя жена у тебя на глазах помирала, а кто-то отказался бы помочь! Ты женат, кстати?

— Нет.

— Правильно! — оценил Юра. — Без баб — оно спокойнее. Был бы ты женат — сидели бы мы вот так с тобой?

— Вряд ли.

— То-то и оно. Ладно, давай ещё выпьем, да я спать пойду. Что-то меня развезло сегодня. Поверишь, я раньше по стольку не пил. Ну не лезло в меня! А сейчас — запросто!

Китайгородцев подлил Юре водки, уточняя:

— Так насчет Петрухи… Фамилия его как?

— Аносов.

— Первая буква А? Или О?

— А.

— Телефончик его подскажешь?

— Записан где-то. Не помню.

— Как же его отыскать? Где он работает?

— В ТАССе.

— Где-где?

— ИТАР-ТАСС. Знаешь?

— Телеграфное агентство?

— Ну! Он там в каком-то отделе. Ты знаешь, мы учились с ним вместе. И даже работали вместе. Потом он в это агентство пошёл, а я занялся бизнесом. И я всегда думал, что ему сильно не повезло. Вот я, мол, в полном шоколаде, а он — неудачник. Даже жалел его. А потом я влип. И думаю, что он по-своему, может быть, был и прав. Я уже нахлебался выше крыши, и мне — полный капут, а Петруха вот живёт, никого не боится, зарплату получает регулярно, и вообще у него всё путём…

Рюмка с водкой так и стояла перед Юрой. Он её попросту не замечал. Вспомнился ему Петруха — и взгрустнулось. Так, грустя, он в очередной раз и уронил голову. Анатолий погасил свет и неслышно вышел из комнаты. В коридоре его дожидался Костюков.

— Сейчас же вызвони Хамзу, — распорядился Китайгородцев. — У них там ещё вечер, так что он успеет навести справки. Итак: Пётр Аносов, работает в ИТАР-ТАСС. Должность — неизвестна. В последнее время Юрий Шалыгин жил у него. Аносов якобы подарил ему свою рубашку. Проверить! На рубашке сохранились чётко выраженные следы потертости от плечевой кобуры. Возможно, у Аносова есть разрешение на ношение оружия — скорее всего газового. Проверить! Если у Аносова есть оружие, необходимо знать, на месте ли оно в настоящий момент. Проверить!

⁂

Костюков пришел утром. За окном угадывалось серое небо. День будет без солнца.

— Только что позвонил Хамза, — сообщил Костюков. — Аносов Пётр Аркадьевич. Работает в ИТАР-ТАСС. Восемь месяцев назад получил разрешение на ношение газового пистолета. Тогда же им был приобретён пистолет. Оружие носит в плечевой кобуре. В настоящее время пистолет у него дома. Он действительно подарил своему знакомому Юрию Шалыгину рубашку, бывшую в употреблении. Материал — хлопок. Цвет — синий, имеются продольные полосы голубого цвета. Из отличительных особенностей рубашки, по словам хозяина — пуговица на правом рукаве по своей конфигурации и оттенку отличается от остальных. Ещё вопросы есть?

— Нет, — сказал Анатолий. — Всё совпадает. И даже пуговицу эту перешитую я видел.

— Теперь про Шалыгина можно забыть?

— Не забыть, а не уделять ему повышенного внимания, — поправил Китайгородцев. — Что там слышно? Лыжник так и не вернулся?

— Нет.

— Твои ребята готовы?

— Готовы.

Анатолий посмотрел в окно. Уже светло, можно начинать.

— Тогда — вперёд, — вздохнул он. — Максимум осторожности! И всё время будь на связи.

Китайгородцев лично проводил своих товарищей до ворот. Сразу за воротами начинался лыжный след — тот тянулся вдоль забора и пропадал меж деревьев. Вчера тапаевский охранник обогнул территорию поместья, вышел где-то на противоположной стороне — там, где совсем недавно обнаружился вырытый кем-то лаз, — и от лаза он должен был уйти в лес, по направлению к проселку.

Богданов, когда его увидел Китайгородцев, выглядел неважно.

— Проблемы? — спросил телохранитель.

— Я вчера поздно вечером разговаривал с Тапаевым. Рассказал про Сергея.

— Ну, и как шеф?

— Выматерил меня. Обидно, Толик! Он пьяный был. Пьяный и я могу ругаться. Но я же себе не позволяю!

— Брось, не обижайся на него, — посоветовал Китайгородцев.

— Я уйду от него.

— Вот и правильно.

— Нет, ты сам посуди! Мне от него никакой особенной благодарности не надо, конечно. Но я ему всё-таки не чужой человек!

— Это ты про тот случай, когда тебе предлагали устроить Тапаеву веселую жизнь?

— Именно! Я ему, можно сказать, жизнь спас. А он теперь на меня — матом.

— Может, он расстроился?

— Из-за Серёги? Это вряд ли. Что ему Серёга?

— Из-за сына.

— А, из-за прибабаханного этого? Да запросто, Толик. Тут у кого хочешь крыша поедет. Расстроился он, ясное дело… Слушай, я вчера в гостевой дом этому пацану и его матери ужин приносил. Ну, ты бы на него посмотрел! В колпаке таком идиотском и ночной пижаме… Совершенно дурацкий вид. А знаешь, кстати, почему он папашу назвал летчиком?

— Почему?