Киллер рядом - к покойнику (Сборник)

– А гарантии – это ваше всемогущество, глубокоуважаемый господин Кашалот. Я же не безумный, чтобы ухудшать и без того не сложившиеся у нас с вами отношения банальным кидняком. Всего хорошего.

* * *

Котов бросил трубку и повернулся к неподвижно стоящему Медведеву:

– Номер, естественно, не засекли. С телефонного автомата разговаривал, да? На какой улице?

– Засекли, – кивнул тот, убирая мобильный, по которому он только что разговаривал. – Сотовик.

– Сотовик? Он что, осел, что ли?

– Да нет… ослом его назвать сложно. Менты наши уже установили, кому именно принадлежит телефон, с которого говорили.

Котов тяжело колыхнул подбородком, когда выбросил скомканное:

– Кому?

– Некоему Балакиреву Виктору Андреевичу.

– Кому-у?!

– Да Витьке Доктору.

– Ты думаешь, он в деле? – шипящим от напряжения голосом проговорил Котов.

– Вряд ли, – покачал головой Медведев, – скорее всего, этот осел Доктор тут вовсе ни при чем… Скорее всего, тот парень просто воспользовался его «мобильником», а потом выкинул.

Кашалот мучительно закашлялся.

– Ну вот, – глухо проговорил он, – допрыгались. Какая сволочь, а? Ты только подумай… какая сволочь?!

В этот момент в холл вошел один из котовских охранников и произнес:

– Филипп Григорьевич, к вам Балакирев.

– Кто-о-о?

– Ну, Витька Доктор.

Кашалот зловеще раздул ноздри и бросил коротко, как выстрелил:

– Зови!

Вошел Доктор. Лицо его было бледным и помятым. Возле виска красовался здоровенный кровоподтек, шея была исцарапана.

– Филипп Григорьич… – начал было он, но был перебит сухим восклицанием Кашалота:

– И где же ты шлялся до сих пор… голубок?

– Филипп Григорьевич, это Лена придумала черт знает что… – пробормотал Витька. – Велела мне подсадить в машину какого-то нефора в «коже». Он то ли обкуренный, то ли под «герой» был… Ну вот, и Лена начала к нему клеиться и обзывать меня педерастом…

Котов и начальник его охраны переглянулись: что за детский сад? «Обзывать»…

– А потом… я не знаю, – продолжал бормотать Доктор, – но только у этого парня оказался удар мастера спорта по боксу…

– Ты же сам мастер спорта! – иронически перебил его Медведев.

– Ну да… но он так неожиданно…

– Понятно! – заорал Котов. – А тебе известно, мудак, что из-за твоего, как говорят мусора, профессионального несоответствия мне только что позвонили… причем с твоего собственного мобильника и великодушно сообщили, что мне следует заплатить «лимон», иначе Ленку на ноль умножат?

Доктор выпучил глаза:

– «Лимон»? Это… в смысле…

– Это в смысле – миллион баксов. Да, такое вот говно. И ты, Доктор, в этом виноват. Как же ты теперь надеешься смыть свою вину?

– Я… не…

– Ладно, хватит верещать, как вербная теща, – перебил его Кашалот. – Как выглядел тот парень?

– Как выглядел? Ну… высокий такой, с крашеными волосами. То есть не крашеными, а так… одни волосы крашены, другие – не крашены…

– Мелирование, в общем, – сказал Медведев.

– Ну да… ме… мелирование. В «коже» он весь был – штаны и куртка. Бачки были… такие вот.

– Фоторобот надо бы… составить, – отозвался Медведев.

– Какой фоторобот?! – махнул на него рукой Кашалот. – Какой фоторобот! Если тот парень так просто подставился и дал себя засветить, не кончив этого осла Доктора, то это может означать только одно…

– Одно?.. – машинально повторил Витька, на лбу которого выступили крупные капельки пота.

– Только то, что парень загримировался и на самом деле выглядит совсем не так.

– Да… но я…

– А ты у нас молодец! – с чувством выговорил Котов. – Профессионально сработал!

Доктор вздрогнул и, подняв голову, промычал:

– Я… но…

– Да не ты профессионально сработал, болван, – внешне беззлобно напутствовал его шеф. – Хотя ты тоже сделал все максимально возможное… Ну что я могу тебе сказать? В общем, ты уволен.

Витька страдальчески наморщил лоб, словно силясь вникнуть в беспощадный смысл только что произнесенной фразы, и начал было маловразумительно мусолить ответную речь: «Филипп Григорьич… разве за такое… я, конечно… но…» Но Кашалот не стал его слушать. На его широких скулах вздулись и заходили желваки, а, казалось бы, маловыразительные водянисто-серые глаза яростно сверкнули, как клинки извлеченных из ножен кавказских кинжалов.

– Молчи, осел!

– Да я… Филипп Григорьевич… может, можно как-то это… отработать… ведь я ничего не мог…

– Ты в самом деле ничего не мог, – медленно произнес Котов, – поэтому я и говорю тебе: ты уволен. А если ты не понимаешь простого русского языка, так я выскажусь в иной форме.

И одним коротким молниеносным движением – столь неожиданным для этой внешне неповоротливой аморфной туши – он выхватил пистолет из кобуры начальника своей охраны Медведева и, не целясь, выстрелил в лицо Балакирева…Тот не успел даже испугаться, как возле его переносицы выросла и накипела алая клякса, а голову тяжело и неотвратимо рвануло назад – и незадачливый охранник с простреленным навылет черепом безжизненно рухнул лицом вперед и застыл…

– Вот теперь ты уволен окончательно, – невозмутимо резюмировал действия шефа Александр Медведев. – Неплохой выстрел, Филипп Григорьевич.