Киллерша

Эмоции слишком заполонили моё тело и подсознание. Пока нет Крис, я позволил себе заплакать.

Мужчины не распускают сопли и не разводят влагу, но есть что-то сильнее, чем эти устаревшие и никому не нужные стереотипы.

В голове ещё звучал детский плач, когда я стоял в душевой кабинке. По телу текла почти ледяная вода, но даже этот холод, который пробирался в каждую клетку тела, затрагивал каждый нерв, не мог лишить меня этого надрывного плача. Да, он стих, но не настолько, чтобы полностью выбросить из головы.

Тело содрогнулось от чьего-то прикосновения. Я и сам не понял, как за долю секунды схватился за что-то горячее, как оказалось позже это была рука. Я прижал это тело к стенке душевой кабины.

Разум затуманен, действия неконтролируемы, а глаза словно ничего не видят. В голове ещё раздается детский надрывный плач и слова «папа…», а после этого я сгибаюсь вдвое от резкой боли и начинаю кашлять.

— Ты сумасшедший! — доносится где-то сверху и до меня доходит, что это голос Крис.

Когда она зашла, что я даже не услышал и не увидел?

— Купчинский, ты — придурок! Я же могла тебе руку сломать!

— Что? О чем ты? — уточняю, когда стою практически вертикально перед девушкой, ведь удар она нанесла хороший!

— О чем? Ты сейчас это серьезно?! — в голосе, так же, как и в глазах, горела ярость, а я не понимал почему. Что именно вызвало такое возмущение и удар? Я же ничего плохого не сделал. Ну подумаешь, резко перехватил руку и прижал к стенке душевой кабины, но это не повод так бить?

— Да ты чуть не задушил меня! Где, чёрт побери, ты летал?!

— Задушил? — не веря собственным ушам, переспрашиваю.

Дальше Крис начинает рассказывать, как это все происходило, а я все равно не верю. Однако её покрасневшая кожа на шее говорит о другом.

Холодная вода так и продолжала течь, отчего Крис начала стучать зубами во время монолога, но все равно не переключила на горячую. До меня дошло, что нужно включить не теплую воду, а кипяток, чтобы мы двое могли согреться.

— Извини. Извини, Крис. Я не специально… так получилось… — каждое слово вылетало из меня приглушенно и с раскаянием в голосе. Я был очень растерян и чувствовал себя на месте сына, который не может понять где он и что ему делать, кого звать на помощь, когда никто не слышит.

— Что с тобой? Ты сам не свой, — её хрупкие руки легли на мои скулы, заставляя смотреть на нее, прямо в глаза, которые выдавали смущение и растерянность.

— Сын… — язык произнес быстрее, чем я смог подумать.

— Какой сын? Чей? — не понимала девушка и блуждала по моему лицу, словно пыталась найти ответ на заданный вопрос.

— Мой… мой сын, Крис, — девушка ещё больше растерялась и начала качать головой в разные стороны — она ничего не понимала. — Я видел своего сына, когда Яна родила… Держал его мертвое тельце и в одиночку хоронил… это не дает мне покоя… сын…

На глаза снова наворачивались слезы, но мне не хотелось, чтобы Крис видела меня таким. Достаточно того, что она увидела и почувствовала, а я ничего не понял, просто не контролировал себя и свои действия в тот миг, когда её душил.

— Ты расскажешь мне? — в глазах новая волна растерянности, которую Крис хотела скрыть. Она так же, как и я сначала сказала, а потом подумала.

Это все было сказано на эмоциях, настоящих эмоциях, а значит — она хочет знать…

— Да.

После этого я наклонился и поцеловал девушку. Мне нужно было отвлечься и судя по её поведению, ей тоже.

У каждого из нас свои тайны, свой багаж, который мы тащим из прошлого, но наступает определенный момент, этап в жизни, с которого до нас доносится понимание того, что достаточно! Время разгрузить вагоны и оставить позади тот хлам, который не нужен нам в будущем, потому что как раз через него мы начинаем вязнуть, тонуть в яме, из которой не всегда находим выход…

Глава 16

Маргарет — Кристи

В голове рой мыслей, который не дает покоя, я не могу ни на чем сосредоточиться и это ещё больше бесит.

Еще этот консьерж подлил масла в огонь: ну вот надо было ему провожать меня и юриста до лифта и при этом болтать разные глупости? Сдерживать себя было трудно. Хотя этот мужчина всегда мне нравился.

Частенько я спускалась с родительской квартиры, шла в Старбакс и покупала две порции кофе — один для себя, а один для Рассела — так звали старого консьержа, который работает в этом доме уже энное количество лет. Мы сидели, говорили, смеялись. Довольно часто он рассказывал о войне, ведь участвовал в ней и сумел выжить. Мне была интересна эта тема, потому что и я частично готовилась к собственной войне.

Я выбрала путь киллера. Отец меня готовил для этого!

Рассел рассказывал кое-какие нюансы о войне и приключениях, которые с ним случались там. Это все я запоминала, потому что неизвестно с чем мне придется встретиться в этой жизни.

Переступив порог квартиры, на меня сразу набросились воспоминания и картины смерти Роберта. Такое впечатление, будто это все происходит сейчас, и я снова та 21-летняя девушка, которая застала лужу крови и мертвое тело вместо веселого и такого вспыльчивого отца.