Ким

— А, так это Умбалла! Он составил гороскоп и объявил, что желание моего ученика исполнится через два дня. Но что он говорил про звезды, Всеобщий Друг?

Ким прочистил горло и оглядел деревенских стариков.

— Разгадка моей звезды — война, — торжественно ответил он.

Кто-то рассмеялся при виде маленького оборвыша, вызывающе выпрямившегося на кирпичном плинтусе под деревом. Туземец смиренно прилег бы при этом смехе. Кровь, кипевшая в жилах Кима, заставила его вскочить на ноги.

— Да, война, — повторил он.

— Это верное пророчество, — проговорил низкий голос. — Потому что вдоль границы, насколько я знаю, постоянно идет война.

То был старый истощенный человек, туземный офицер, служивший правительству во время индийского восстания, в только что образованном кавалерийском полку. Правительство дало ему хорошее поместье, и, хотя притязания его сыновей, также уже седобородых офицеров, разорили его, он все же оставался значительным лицом. Английские чиновники — даже депутаты — сворачивали с пути, чтобы навестить его. В таких случаях он надевал свой старый мундир и стоял прямо, как шомпол ружья.

— Но это будет большая война — война восьми тысяч! — пронзительно, сам удивляясь себе, крикнул Ким быстро собравшейся вокруг него толпе.

— Красные мундиры[8] или наши полки? — отрывисто спросил старик, как бы говоря с равным. Его тон вызвал уважение к Киму.

— Красные мундиры, — наудачу сказал Ким. — Красные мундиры и пушки.

— Но… но астролог не говорил ни слова об этом! — крикнул лама, в волнении усиленно нюхая табак.

— Но я знаю. Слово дошло до меня, ученика этого Служителя Божия. Вспыхнет война — война восьми тысяч красных мундиров. Они будут созваны из Пинди и Пешавура. Это верно.

— Мальчик слышал какие-нибудь разговоры на базаре, — сказал жрец.

— Но он все время был при мне, — сказал лама. — Как мог он узнать? Я не знал.

— Ловкий это будет шарлатан, когда умрет старик, — пробормотал жрец старшине. — Что это за новая штука?

— Знамение! Дай мне знамение! — внезапно прогремел старый воин: — Если бы была война, мои сыновья сообщили бы мне.

— Твоим сыновьям, наверно, скажут, когда все будет готово. Но от твоих сыновей до человека, в руках которого все находится, путь длинен.

Игра увлекла Кима, потому что напоминала ему о приключениях при передаче писем, когда он, ради нескольких мелких монет, представлялся, что знает больше, чем знал на самом деле. Теперь он играл из-за возбуждения и сознания своей силы. Он вздохнул и продолжал:

— Старик, ты дай знамение мне, могут ли низшие офицеры отдавать приказания насчет отправления восьми тысяч красных мундиров — с пушками?

— Нет.

Старик продолжал отвечать Киму, как равному.

— Ты знаешь того, кто отдает приказания?

— Я видел его.

— Так что можешь узнать его?

— Я знал его еще артиллерийским лейтенантом.

— Высокий человек. Высокий, черноволосый человек, который ходит вот так.

Ким сделал несколько шагов, придав своей фигуре натянутый, деревянный вид.

— Да. Но всякий мог видеть его.

Толпа прислушивалась к разговору, затаив дыхание.

— Это правда, — сказал Ким. — Но я скажу больше. Взгляни теперь. Сначала великий человек ходит вот так. Потом он думает вот так. (Ким провел указательным пальцем по лбу и потом вниз до края челюсти.) Вдруг он ломает пальцы — вот так. Вдруг берет шляпу под мышку с левой стороны. (Ким изобразил это движение, стоя прямо, словно аист.)

Старик вздохнул, от изумления он не мог выговорить ни слова. Толпа вздрогнула.

— Так… так… так!.. Но что он делает, когда собирается отдать приказание?

— Он потирает кожу на затылке — вот так. Потом опускает палец на стол и слегка втягивает воздух ноздрями. Потом он говорит: «Отправьте такой-то, такой-то полк. Вызовите такие-то пушки».

Старик с трудом поднялся и отдал честь.

— Потому что, — Ким перевел на туземное наречие решительные слова, слышанные им в Умбалле — потому что, сказал он, нам следовало сделать это давно. Это не война — это наказание.

— Довольно. Я верю. Я видел его таким в дыму сражений. Видел и слышал. Это он!

— Я не видел дыма, — голос Кима принял восторженно-певучий тон шарлатана-предсказателя, сидящего на дороге. — Я видел это во тьме. Сначала пришел один человек, чтобы объяснить дело. Потом приехали всадники. Затем явился он в круге света. Остальные следовали за ним, как я говорил. Старик, сказал я правду?

— Это он! Нет никакого сомнения — это он!

Толпа протяжно, прерывисто вздохнула, глядя то на старика, внимательно слушавшего, то на оборванца Кима, силуэт которого выделялся в пурпурных сумерках.

— Говорил я или не говорил, что он из другого мира? — с гордостью воскликнул лама. — Он — Всеобщий Друг! Он друг звезд!

— По крайней мере, это не касается нас! — крикнул кто-то из толпы. — О, молодой предсказатель, если ты владеешь этим даром… у меня есть корова, красная с пятнами… Почем знать, может быть, она сестра твоему Красному Быку…

— Меня это не касается, — сказал Ким. — Моим звездам нет дела до твоего скота.

— Но она очень большая, — вмешалась какая-то женщина. — Мой муж — буйвол; иначе он выбрал бы другие слова. Скажи мне, выздоровеет ли она?