Ким Филби

Информацию, получаемую от Дональда Маклина, подтверждал и работавший в то время в Вашингтоне Ким Филби. Но, как это нередко случается, слишком уж «взвешенная» и разумная позиция советской стороны породила предположение, что «русские что-то знают» — возникли подозрения об утечке информации на очень высоком уровне. В октябре 1947 года Дональд сообщил, что в США находятся несколько сотрудников британской контрразведки, работающих в контакте с агентами ФБР. Контрразведывательный режим в британском посольстве явно усилился. Более того: один из английских контрразведчиков доверительно рассказал Маклину, что американцы арестовали двух советских агентов и что ФБР имеет данные еще на нескольких таковых, однако улик на них пока недостаточно. «Гомер» даже просил на время прекратить с ним связь. Однако из-за того, что от него в тот момент поступала ценнейшая информация, Центр решил лишь увеличить меры предосторожности и проводить его встречи с оперативным работником резидентуры не чаще, чем раз в месяц.

Летом 1948 года Маклин был назначен советником посольства в Египте. Тогда ему было 35 лет, и он был первым английским дипломатом, достигшим в таком молодом возрасте столь высокого ранга. Однако, очевидно, на его здоровье ощутимо сказались огромные нервные перегрузки военных и последующих лет, обостренные еще и тяжелым климатом. Именно тогда в одном из писем Дональда вдруг прозвучала просьба: «Заберите меня в Москву!»

В 1950-м он возвратился в Англию, где возглавил американский отдел Форин оффис — и его работа с советской разведкой продолжалась. Но МИ-5 и ФБР также не прекращали своих поисков. В конце концов, в июне 1950 года американцам удалось частично расшифровать одну из телеграмм, еще в 1945 году посланную в Москву резидентурой в США, — стало ясно, что в ней сообщалось о секретных англо-американских переговорах. Контрразведка начала проверять всех, кто мог об этих переговорах знать, и в конце концов подозрение пало на двух человек, одним из которых был Дональд Маклин. За ним было установлено негласное наружное наблюдение…

Читатель уже знает, какую роль сыграл Ким Филби в деле спасения своего товарища. А вечером в пятницу 25 мая 1951 года Гай Бёрджесс зашел к Дональду и пригласил его заглянуть на часок в клуб, но только вместо клуба друзья прибыли в порт и уже через несколько минут стояли на палубе парохода, навсегда увозившего их с Туманного Альбиона. «Наружка» не сработала — видимо, подозрения в отношении высокопоставленного дипломатического чиновника также были туманны. Дальнейший путь Бёрджесса и Маклина пролегал через Францию, Швейцарию и Чехословакию — в Советский Союз. Уже в воскресенье 27 мая 1951 года они были в Москве.

Первое время, в целях обеспечения личной безопасности, разведчики были «спрятаны» в Куйбышеве, а в 1955 году переехали в Москву. Здесь Дональд Маклин выполнял обязанности консультанта советской внешней разведки, являлся сотрудником журнала «Международная жизнь», издававшегося Всесоюзным обществом «Знание».

Затем более двадцати лет он проработал старшим научным сотрудником в Институте мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР, защитил докторскую диссертацию по теме «Британская внешняя политика после Суэцкого кризиса» — кстати, в Англии она была издана в виде книги, стал авторитетным ученым-международником.

Маклин овладел русским языком, так что вскоре писал и говорил по-русски почти без ошибок. Он вступил в КПСС и активно участвовал в работе партийной организации института. Кроме того, Дональд был еще и членом ученого совета института, присутствовал при защите диссертаций и присуждении ученых степеней. В общем, он наконец-то пришел к тому, о чем мечтал в юности — к серьезному занятию наукой.

Заслуги его на этом поприще получили немало высоких оценок. В частности, Маклин был награжден не только орденом Красного Знамени, как и его товарищи по «Кембриджской пятерке», но и орденом Трудового Красного Знамени.

Как сказал Георгий Иванович Блейк, «он старался стать членом советского общества и помочь ему строить коммунизм».

Дипломат, разведчик и политик, Маклин не только видел и понимал ошибки тогдашнего советского руководства, но и надеялся помочь их исправить, обращаясь в различные властные инстанции. В частности, он решительно выступил против развертывания в Восточной Европе ракет СС-20, утверждая, что это приведет к еще большему росту международной напряженности и очередному витку гонки вооружений, которую и так уже не выдерживала наша страна. К сожалению, его доводы услышаны не были…

Читатель, очевидно, помнит слова Блейка о том, что «начало и конец жизни Маклина были отмечены жертвами», — и я возвращаюсь к этой прерванной теме.