Ким Филби

Возможно, на эксперимент подвигла и жизненная история друзей Фишеров — семейства Прокофьевых, тоже вернувшихся в Россию из английской эмиграции. Но Прокофьеву-сыну в СССР не понравилось сразу, и, обратившись в консульство Британии в Москве, он получил и документы, и разрешение возвратиться в Англию.

Фишеру надо было торопиться. Срок действия его выданного в 1921 году паспорта истекал. Кстати, сохранилась и истертая копия, свидетельствующая, что Вильям Генрихович Фишер сдал его на хранение советским властям. И в один прекрасный день в консульстве на улице Воровского, дом 46, появился довольно застенчивый, скромно одетый посетитель. Застенчивость застенчивостью, но держался Вильям Август Фишер, родившийся 11 июля 1903 года в Ньюкасл-апон-Тайн, твердо. Убедительно рассказал принявшему его консулу о желании вернуться. Назвал причины: женат, родилась дочка, а денег на жизнь не хватает, перспектив — никаких, ибо ему, уроженцу Великобритании, не пробиться сквозь препоны советской бюрократии. Да, его родители состояли в Англии в социалистической партии и здесь вступили в коммунистическую. Но для него, родившегося на Уитли-бей и прожившего там 17 лет, возвращение в чужие пенаты превратилось в пытку. Звучало убедительно. Проситель вел себя достойно, в истерики не впадал, советскую власть в отличие от многих, просившихся на постоянное местожительство в Британию, хаял в меру.

Вилли сумел внушить консулу такую симпатию, что англичанин написал письмо советским властям. В нем была просьба не чинить препятствий с выездом Вильяму Фишеру. Но все копии документов с соответствующей припиской консул отправил все же в Великобританию для принятия решения. В столице империи волынку не слишком тянули, и 6 августа 1931 года в Лондоне был изготовлен паспорт под номером 445470, который благополучно прибыл в столицу Совдепии уже в конце месяца. Вскоре его выдали Фишеру. «Сапоги», как называли разведчики тех времен свои документы, были настоящими — лучше не придумаешь.

Перед отъездом последовал традиционный ужин с руководителями Иностранного отдела, и в начале сентября радист Фишер, кодовое имя «Фрэнк», отправился с женой Элей и крошечной дочкой Эвелиной ночным поездом в Ленинград. Оттуда — в Хельсинки, затем — в Стокгольм и, наконец, — в Осло, где он и проработал до декабря 1934 года, устанавливая по Европе радиостанции, связывавшие нелегалов с Центром.

Летом 1935-го по этому же паспорту отправился в Англию, где вовсю уже развернулась «Кембриджская пятерка». Филби и, возможно, кто-то еще передавали резиденту столько важнейших сведений, что без помощи классного, похоже — лучшего в И НО, радиста Фрэнка было не обойтись. Работы только прибавлялось.

Вилли пришлось нередко наведываться в Кембридж, чтобы забирать то, что добывали для отправки в Москву его подопечные. Он также передавал им задания, некоторые документы, иногда и деньги на покрытие оперативных расходов. Общение с агентами было полезно, Фишер набирался опыта. И все же не со всеми из них отношения складывались ровно — уж очень они с радистом были разными людьми. Однолюб и верный супруг, строгий педант Фишер не всегда понимал сексуальные увлечения, к примеру, Бёрджесса или Бланта. Сдержанному и дисциплинированному Фрэнку было трудно по-настоящему сблизиться с людьми, которых он считал экстравагантными, даже эксцентричными. Отношения складывались нормальные, однако чисто деловые, в дружбу и близко не переходящие. Такой духовной близости, как, к примеру, в 1950-е годы в Америке с «волонтерами» — будущими героями России Морисом иЛоной Коэн, не возникало. Некоторые соображения об этом Фишер включил тогда в свой отчет Центру, переданный им резиденту Арнольду Дейчу 14 февраля 1936 года. В отчете — шесть пунктов, в трех из них радист Фрэнк дает личностные характеристики своим подопечным — и совсем не восторженные. Но работе это не мешало. Радиопередатчик, собранный Фишером, работал с полной нагрузкой.

Впрочем, эта связь с «Кембриджской пятеркой» продолжалась недолго. Уже 19 мая 1936 года семейство Фишера оказалось в Москве. Предполагается, что столь быстрое возвращение произошло из-за предательства бывшего резидента в Лондоне Орлова… Но, как бы то ни было, связи Фишера с Филби и его сподвижниками были установлены еще до Великой Отечественной.