Кимон

- И на какую же мысль они хотят меня натолкнуть?

- Им все равно, - сказал шкаф. - Все зависит от вас самих. Я высказываю только предположение, сэр.

Хорошо, значит, это только предположение. Хорошо, значит, они товарищи по детским играм, а не домашние собачки.

Дети Кимона приглашают поиграть грязных, оборванных, сопливых пострелов с улицы. Наверно, это лучше, чем быть импортной собачкой.

Но даже в таком случае все придумали дети Кимона, это они создали правила для тех, кто хотел поехать на Кимон, это они построили гостиницу, обслуживали ее, давали людям с Земли роскошные номера, это они придумали так называемые должности, это они организовали печатание кредиток.

И если это так, то, значит, не только люди Земли, но и ее правители вели переговоры или пытались вести переговоры всего лишь с детьми народа другой планеты. Вот в чем существенная разница между людьми с Земли и кимонцами.

А может быть, он не прав?

Может быть, вообразив себя комнатной собачкой и ожесточившись, он в своих размышлениях пошел не по тому пути? Может быть, он и в самом деле был товарищем по детским играм, взрослым человеком с Земли, низведенным до уровня ребенка... и притом глупого ребенка? Может быть, не стоило думать о себе как о комнатной собачке, а следовательно, и приходить к мысли, что это дети Кимона организовали иммиграцию людей с Земли?

А если не дети приглашают в дом уличных мальчишек, а если инициатива проявлена взрослыми Кимона, то что это? Школьная программа? Какая-то фаза постепенного обучения? Или своего рода летний лагерь, куда приглашают способных, но живущих в плохих условиях землян? Или просто это безопасный способ занять и развлечь кимонских ребятишек?

"Мы должны были догадаться об этом давным-давно, - сказал себе Бишоп. - Но даже если бы кому-нибудь из нас и пришла в голову мысль, что мы комнатные собачки или товарищи по детским играм, то мы прогнали бы ее, потому что слишком самолюбивы".

- Пожалуйста, сэр, - сказал шкаф. - Рука почти как новенькая. Завтра вы сможете сами одеться.

Бишоп молча стоял перед шкафом. Рука его безвольно повисла.

Не спрашивая его, шкаф приготовил коктейль.

- Я сделал порцию побольше и покрепче, - сказал шкаф. - Думаю, вам это необходимо.

- Спасибо, - поблагодарил Бишоп.

Он взял стакан, но не стал пить, а продолжал думать: что-то тут не так. Мы слишком самолюбивы.

- Что-нибудь не так, сэр?

- Все в порядке, - сказал Бишоп.

- Но вы пейте.

- Потом выпью.

Нормандцы сели на коней в субботний полдень. Кони гарцевали, знамена с изображениями леопардов развевались на ветру, флажки на копьях трепетали, постукивали ножны мечей. Нормандцы бросились в атаку, но, как говорит история, были отбиты. Все это совершенно правильно, потому что только вечером стена саксов была прорвана, и последнее сражение вокруг знамени с драконом разыгралось уже почти в темноте.

Но не было никакого Тэйллефера, который ехал впереди, крутил мечом и пел.

Тут история ошиблась.

Века два спустя какой-нибудь писец позабавился тем, что вставил в прозаическую историю романтический рассказ о Тэйллефере. Он написал это, протестуя против заточения в четырех голых стенах, против спартанской пищи, против нудной работы, так как на дворе была весна, и ему хотелось отправиться погулять в поле или в лес, а не сидеть взаперти, сгорбившись над чернильницей.

Вот так же и мы, подумал Бишоп. В наших письмах домой мы скрываем правду. И мы делаем это ради себя. Мы щадим свою гордость.

- Вот, - сказал Бишоп шкафу, - выпейте это за меня.

Он поставил стакан, к которому так и не притронулся, на шкаф.

Шкаф от удивления булькнул.

- Я не пью, - сказал он.

- Тогда слейте в бутылку.

- Я не могу этого сделать, - в ужасе сказал шкаф. - Это же смесь.

- Тогда разделите ее на составные части.

- Не могу, - взмолился шкаф. - Не хотите же вы...

Раздался шелест, и посередине комнаты появилась Максайн. Она улыбнулась Бишопу.

- Что происходит? - спросила она.

Шкаф обратился к ней:

- Он хочет, чтобы я разложил коктейль на составные части. Он же знает, что я не могу этого сделать.

- Ну и ну, - сказала Максайн. - А я думала, что вы умеете все.

- Этого сделать я не могу, - сухо сказал шкаф. - Почему бы вам не взять коктейль?

- Хорошая мысль, - согласилась девушка. Она подошла к шкафу и взяла стакан. - Что с вами? спросила она Бишопа.

- Я просто не хочу пить. Разве человек не имеет права...

- Имеет, - сказала Максайн. - Конечно, имеет. А что у вас с рукой?

- Ожог.

- Вы уже достаточно взрослый, чтобы не баловаться с огнем.

- А вы достаточно взрослая, чтобы не врываться в комнату таким образом. Когда-нибудь вы соберете себя точно в том месте, где будет стоять другой человек.

Максайн захихикала.

- Вот это будет смешно, - сказала она. - Представьте себе, вы и я...

- Это была бы каша.

- Предложите мне сесть, - сказала Максайн. - Давайте будем общительными и вежливыми.

- Конечно, садитесь.

Она села на кушетку.

- Меня интересует самотелепортация, - сказал Бишоп. - Я спрашивал вас, как это делается, но вы мне не ответили.

- Это просто само пришло ко мне.