Киндер-сюрприз для декана (СИ)

И мне все в целом очень даже нравится, красивый мужик страстно стискивает меня в объятиях – кто ж откажется, но… Окно! Прямо напротив кровати!

– Пусти, – без особого успеха, да и что уж говорить, без сильного желания я трепыхаюсь-сопротивляюсь, – мне не уснуть. В лицо светит.

– Лежи, – он стискивает меня еще крепче и тянет назад. Оттаскивает на самый свой край, докуда солнце не дотягивается.

– Все равно светит, – капризничаю уже из чистого упрямства. Потому что – это же Ройх, и он спит в моей постели. Он кровью должен отрабатывать все свои закидоны!

Должен…

Меня прижимает к простыне тяжесть раскаленного мужского тела. Я давлюсь воздухом, потому что отчетливо чувствую сквозь тонкую ткань пижамной футболки уверенный крепкий стояк. Мой фырк выходит слишком возмущенным, потому что сонный все еще Ройх сконфуженно морщится.

– Это утро, котенок. Просто утро.

На самом деле, сконфуженно морщится тут стоит мне – это же я забыла о такой чудесной фишке здорового мужчины, но… Фиг ему, а не такие эмоции. Вместо этого я нацепляю на лицо оскорбленное выражение, до тех самых пор, пока Ройх не сваливается с меня с другой стороны моей кровати.

– Так лучше?

Его широкая спина теперь качественно заслоняет меня от прямых солнечных лучей. Ох, кто-то еще поджарится пока мы досыпаем, но… Это его ведь выбор. Я-то хотела закрыть окно, мне ж не дали!

– Лучше, – бурчу, и отворачиваюсь от него, – мог и побыстрее с меня слезть. А то такое ощущение, что гору штурмовал.

– Штурмовал, – невозмутимым горячим шепотом откликается Юл, – гору своей немыслимой сдержанности, котенок. Знала бы ты, как близка ты была к стычке с утренним животным…

Снова фырчу и все-таки поддаюсь слипающимся глазам.

Правда до того, как провалиться в сон – из чистой вредности чуть-чуть подаюсь бедром назад. Чтобы прижаться ровно туда, где дремлет “утреннее животное” – напряженное, готовое к бою, только спусти с поводка.

Ройх тихонечко рычит – я сладко улыбаюсь и засыпаю…

Второй раз просыпаюсь – от мягких поцелуев в шею и мягких, дразнящих поглаживаний. Черт бы побрал эти его пальцы. От них пробирает дрожь, даже когда они вот так вот просто мимолетно задевают соски.

Сколько я проспала? Сколько он вытерпел? Судя по тому что я даже на бок свой любимый не перевернулась – и двадцати минут не прошло.

– Бесишь, – тихо выстанываю я, пытаясь удержаться за сон, хотя там конечно не показывали ничего интересного.

– Котенок, – хрипит так голодно, что встают дыбом даже самые тонкие, самые незаметные волоски на теле, – смилуйся.

– А если нет? – шиплю и выгибаюсь – поближе к стояку, поближе к приключениям…

– А если да? – он контратакует прицельным укусом за мочку уха, – ты что, совсем не хочешь?

Все по классике. Я бы хотела сказать: “Да”. Крикнуть ему в лицо, потребовать чтобы он проваливал. Но все это бесполезно. Сила притяжения между нами не просто тянет – она сталкивает нас, гнет, ломает, впечатывает друг в друга. Поэтому я только раздраженно кусаю пальцы задевшие по моим губам, и поймав вторую его ладонь отправляю её в путешествие ниже ватерлинии. Туда где уже горячо, туда где уже скользко и неприлично.

– Бесишь, – выдыхаю отчаянно, когда он удовлетворенно урчит и наращивает темпы своего наступления, – как же ты меня бесишь, Юлий Владимирович…

– А ты – с ума меня сводишь, Холера, – в тон мне отвечает он и ныряет внутрь меня длинными пальцами, – безнадежно и беспощадно.

Все что у нас есть – безнадежно и беспощадно.

Все что у нас есть – снова и снова сводит нас с ума.

И все-таки слаще этого безумия в моей жизни ничего не было…

Век бы билась в этой агонии…

Он позволяет мне заснуть, только намучившись вдосталь. Когда искусываю в кровь не только губы свои, но и его пальцы – нельзя ж орать, услышат дети. И от того, как хорошо мне было не хочется даже шевелиться, только тяжело дышать и вдыхать запах пальцев лежащих на моих губах.

Так хорошо. Так безумно хорошо… Капец, как же это страшно…

Я просыпаюсь в третий раз в пустой постели. За дверью слышно как восторженно щебечет Каролинка, а солнце… Солнца не видать – шторы плотно задернуты, не пропуская ко мне даже жалкого лучика. Кажется, я проспала…

И на самом деле – поспала бы больше, если бы не страстно вибрирующий телефон на прикроватном столике. Судя по тому, как долго он это делает – кто-то очень долго и очень старательно пытается до меня дозвониться.

К  своему удивлению вижу номер Кира…

И четырнадцать пропущенных. Мы что, его затопили все-таки? По-настоящему?

– Доброе утро, – не удерживаюсь, звучно зеваю прямо в трубку.

– Ты спишь еще? – Он звучит озабоченно, но все-таки не настолько, чтобы я резко катапультировалась из кровати, – прости, не думал, что ты можешь проспать до часу.

– До скольки?!

В первую секунду испытываю желание вскочить и забегать по дому в священном ужасе, но потом… Удерживаюсь и остаюсь под одеялом. Я вчера весь день была на ногах – поймут это только мамочки, решившие организовать своему ребенку веселый праздник, а потом… Потом был Ройх. И он тоже в своем роде был утомителен. Даже очень!