King of Russia.Один год в российской Суперлиге

Это — важнейшая часть тренерского дела, но я должен признать, что с некоторыми русскими хоккеистами, с которыми я работал в прошлом, мне так и не удалось даже найти эту кнопку, не говоря уже — нажимать на нее.

В России отношения между тренером и игроком всегда казались иными. Я наблюдал российских тренеров с хоккеистами на льду, и часто видел споры, очень активные споры. С размахиванием руками, с указанием на других хоккеистов: «Это не я, это вот он», при этом другой хоккеист отвечает: «Ничего подобного». Я видел это много раз, наблюдая тренировки российских команд.

В Северной Америке решение, обычно, простое: ты садишься с парнем за чашку кофе, или идешь с ним просто прогуляться, или катаешься с ним вокруг катка и беседуешь, или приглашаешь к себе в кабинет и решаешь проблему таким образом. Сейчас мне будет трудно обсуждать важные вопросы с любым хоккеистом, потому что придется делать это через переводчика.

Переводимые им слова могут быть теми же самыми, но сможет ли он передать мои эмоции или интонации? Скорее всего, нет. Некоторым образом, мне придется активнее использовать жесты, чтобы по рукам и выражению лица игрок мог визуально дополнять воспринимаемую информацию. Я сказал себе: «Когда я буду выделять что-либо в своих словах, передаваемых через переводчика, хоккеист должен видеть мое лицо, смотреть мне в глаза и воспринимать язык жестов.

Когда я работал тренером в Германии, я постоянно ловил себя на словах: «Вот делают в НХЛ» — что, конечно, будет неправильно здесь. Здесь мне потребуется отделить те вещи, которые я, как я полагаю, смогу изменить, от того, что не смогу — и потом просто относиться к остальному с юмором и не беспокоиться по этому поводу. Я уже знал, что буду в некотором шоке, в плане хоккейной культуры. Например, я увижу врачей, делающих хоккеистам уколы или дающих им те или иные таблетки. Венсан Рьяндо, бывший вратарь St. Louis Blues, играл за «Ладу» (Тольятти) и однажды рассказал мне, что, когда бы врач команды ни заходил в раздевалку, он старался уйти в другую сторону — потому что они всегда пытались что-либо дать ему, таблетку или инъекцию, при этом не говорили, что это всё было. Мне будет очень заманчиво посмотреть, какие вопросы я таки буду задавать, а какие моменты я готов проигнорировать.

9 июля

Через несколько дней мы отправляемся в Гармиш-Партенкирхен, Германия, потренироваться пару недель в условиях высокогорья. Это даст мнe возможность лучше понять состояние команды. Откровенно говоря, после трех дней занятий на льду впечатления у меня не очень. В мою бытность тренером канадской сборной я бывал здесь минимум два раза в год и знаю, как было дело в прежние годы — во времена Советского Союза, не России, когда тренеры держали все в ежовых рукавицах — отнюдь не в бархатных перчатках. Тогда графики их тренировок были настолько жестко выстроены, что уже к августу их команды были в такой же форме, как в середине сезона, и нашей сборной приходилось играть на максимуме своих возможностей, чтобы быть в состоянии хотя бы минимально противостоять. Я прекратил свои регулярные приезды сюда в 1992, когда начал тренировать Calgary Flames, и с тех пор был здесь только один раз — на чемпионате мира 2000 г. в Санкт- Петербурге. Даже тогда произошедшие на всех уровнях изменения — политические, экономические, социальные — просто ошеломляли.

В политическом плане изменения начались еще в конце 80-х: glasnost и perestroika — вот самые ходовые слова, которыми характеризовалась постепенная эволюция от коммунизма к капитализму. За период времени с прихода Михаила Горбачева к власти в марте 1985 до того момента, когда он, под Рождество 1991 г., власть потерял, поменялось все. Некоторые сравнивали Москву середины 90-х с Чикаго времен Аль-Капоне или с Диким Западом — из-за насилия, преступности и беззакония, пронизавшего все общество, постоянно изменяющееся и эволюционирующее.

В плане хоккея тоже произошли большие изменения, и во многих случаях — почти по полному кругу. Вплоть до падения коммунизма единственным способом, которым советский хоккеист в расцвете сил мог перебраться в НХЛ, было бегство. Горстка людей пошли таким путем, самый известный пример — Александр Могильный в 1989 г., но большинство русских приехало только с начала 90-х, когда ручеек российских хоккеистов превратился в настоящее русское вторжение. Сергею Федорову был только 21 год, когда он в 1990 г. сбежал с Игр Доброй Воли прямо в расположение Detroit Red Wings (и через семь лет, вместе со своими соотечественниками Игорем Ларионовым, Славой Козловым и Владимиром Константиновым привез Кубок Стэнли на Красную площадь). Год спустя, в 1991, приехал Павел Буре и в 21-летнем возрасте сразу стал обладателем приза лучшему новичку года в НХЛ.