King of the road (СИ)

Где-то в вышине над ними раздался громовой раскат, и сверкнула молния. Одинсон готов был взорваться от злости, ещё немного, и он покажет этому смертному свою силу. Тор неслабо ударил ладонями по рулю, Хиддлстон поджал губы и едва заметно вздрогнул. Он совершенно не понимал, что так разозлило Одинсона. А громовержец между тем кипел. Всё не так как он хотел. Тор привык к лёгким и стремительным победам на его условиях. А здесь, в Мидгарде, в его собственной машине какой-то смертный диктует ему свои правила игры, более того, он идёт на компромисс, словно делает одолжение. А Тору не нужны подачки.

— Уйди, — процедил громовержец, смотря прямо перед собой.

Он мог навредить сейчас кому угодно, но в первую очередь сидящему рядом британцу, ведь все мысли древнего бога были направлены на него. Однако в душе его горело неясное пламя, защитник Асгарда вдруг всполошился, заворочался где-то внутри. Обиженный на обстоятельства он давно уже не защищал асов и смертных.

Лишь века спустя после Рагнарёка он чётко осознал, что изменился после возрождения. Он не признавался в этом себе самому, скрывал от других, но всё равно не смог уберечься от внимательного взгляда молодого царя — нынешнего правителя Асгарда.

Тор покинул царство вечности сам.

Чашу терпения переполнило поклонение Рагнара низвергнутому богу огня. Молодой ас не мог вернуть Локи обратно в Асгард, поскольку пригласить его мог лишь сын Одина. Но Рагнар возродил веру в мятежного рыжего поганца, побратима верховного аса. Вот это и стало последним, чего Тор не смог вынести. Сейчас у Одинсона вообще складывается впечатление, что рыжих девиц в древнем Мидгарде недаром считали ведьмами. Все как одна они себе на уме.

И всё же навредить Тому он не хотел, давно забытое чувство необходимости защищать тормошило Тора.

— Что? — опешил Хиддлстон.

— Выйди из машины, — Тор повернул голову к актеру, и взгляд его сказал о многом: о ненависти и злости, о несдержанности и кипящем в сердце гневе. Хиддлстон впервые видел такой колорит отрицательных эмоций, не каждый актёр способен сыграть подобное, уже не говоря о том, чтобы прочувствовать в реальной жизни.

— В чём дело, Тор? Поехали в другой ресторан, если хочешь.

Том не заметил момента, когда Тор переменился, и это настораживало. Что он, Том, сделал если богач вдруг вышел из себя.

— Я хочу, чтобы ты убрался отсюда! — рявкнул Одинсон, теряя терпение.

— На улице дождь, и меня, очевидно, ударит молнией, если я выйду, так что нет, я с места не сдвинусь, — настороженно ответил Хиддлстон.

— Ты совсем дурак, или временами на тебя нападает? — процедил Одинсон, и его пудовая ладонь накрыла дрогнувшее колено актёра. — Если ты не выйдешь, то я тебя ударю.

Тор подался чуть вперёд, и в его взгляде ясно виднелись молниеносные вспышки, Том не был напуган, хотя Одинсон настойчиво приблизил свою перекошенную гневом физиономию к его лицу, словно в какой-то первобытной манере запугивания. Хиддлстон нащупал кнопку ремня безопасности и отстегнул его. Избалованный богач отнял ладонь от его ноги, и актёр немедленно покинул машину, а дверцу захлопнул с такой силой, словно хотел голову Тора прищемить и оторвать.

Хиддлстон оказался под проливным дождём. Он весь вымок за какие-то пару минут, пока стоял и приходил в себя на пустующей стоянке. Когда же он опомнился и вышел из ступора, то побрёл по асфальтированной дорожке вдоль аллеи. Шум дождя немного успокаивал. Гром стихал. Том просто шёл вперёд по равнодушной аллее, меланхолично поглядывал на пустующие лавочки и сам не знал куда направляется.

С тех пор как Тор появился на горизонте, жизнь стала на удивление непредсказуемой, непонятной. Актёр решительно не понимал этого странного богача: то сам к нему лезет, то выгоняет. И, что казалось британцу ещё более странным, он сам ведёт себя неразумно, сперва несгибаемо стоит на своем, а теперь вдруг приглашает на свидание. Том даже готов был допустить их связь, чтобы просто отвязаться. Он не видел другого выхода и просто смирился со своей участью. А что, собственно, в этом такого? Он отлично знал, как некоторые актрисы добиваются ролей в хороших картинах, наверное, и мужчины тоже так поступают, коль скоро подворачивается случай. Мог бы и он не строить из себя принца.

Воспоминания о детстве, конечно, изрядно пугали его, хотя по большому счёту в памяти остались только детали, которые хотелось забыть больше всего. Боль так или иначе забылась, униженное достоинство скрыла актёрская маска, а детская наивность растворилась в прагматизме.

«Надо было дать ему с самого начала. Три минуты унижения и пыхтения за спиной, а там свобода… может, ещё пару удачных фильмов», — жестоко подумал Том, вытирая мокрое лицо от капель дождя, он поднял голову, а ливень-то закончился, накрапывал только немного.

— Том!

Хиддлстон обернулся, словно звали его. Просто реакция на собственное имя, может, кто-то ошибся? Или позвали другого Тома, у которого нет проблем. Но ошибки не было. Хиддлстон стоял как вкопанный, а к нему быстрым шагом буквально летел Одинсон, казалось, вот сейчас он ему точно вмажет.