Кино

Он смотрел на неё и не верил своим глазам. Он отрёкся от прошлого, запретил себя даже думать о нём, и вот оно так бессовестно и без всякого предупреждения напомнило о себе. И ведь он ради того, чтобы забыть её перебрался в другой город! Что она-то здесь делает?

— Не ожидал тебя здесь увидеть. Я про город. Давно ты здесь живёшь?

— Почти с самого расставания. По началу даже искала тебя. Сама не знаю почему. Понимала, что всё кончено и всё-таки искала. Глупая верно. Она нервно засмеялась, опустила взгляд, стала что-то искать в сумочке.

— Как ты вообще?

— Хорошо. Всё хорошо, правда.

Это было сказано быстрым и бесцветным голосом, торопливо и без каких-либо интонаций. Это была ложь. Она и сама поняла, что он это понял.

— А ты как? Обзавёлся семьей?

Он лишь быстро мотнул головой в отрицательном ответе. Никакого смысла не было скрывать.

Да, он пытался всячески наладить свою личную жизнь. После почти двух лет затворничества и нежелания принять правду, он наконец-то проснулся с единственной стоящей мысль, которая приходила к нему в голову в последнее время, что надо что-то менять. Так дальше просто жить нельзя. Но все попытки изменить, переступить, начать сначала ни к чему так и не привели. Он привык к жизни с ней, а теперь, будучи одним, не мог вернуться к себе прежнему, когда ещё не знал её. Себя не переделать и не вернуться к истокам. А все те встречи, что он назначал поспешно и необдуманно, без каких-либо чувств с его стороны, с мучительным пониманием отсутствия в них всякого смысла для теперешнего него, но никак не для прежнего, ищущего настоящей любви, становились каждый раз всё невыносимее. Он цепко держался за прошлое, тянул словно лямку настоящее и в тоже время грезил о будущем, оставаясь при всём этом на одном месте. Это его буквально съедало изнутри. Но даже с этим он смирился со временем. И тут тебе такая нежданная, даже в самых смелых грёзах, встреча. — Ты куда сейчас?

— Домой. Я после работы иду. А ты?

— А мне на работу как раз. Я медсестра. Ночное дежурство сегодня.

— Тогда пока?

— Пока.

Но никто из них не уходил. Они отчего-то безотчётно понимали, что если сейчас расстанутся просто так, то больше уже не встретятся. Такого подарка судьба не преподнесёт.

— Ты помнишь мой номер?

— Кажется.

— Я специально не менял. Мало ли что. Он хотел сказать, вдруг ты позвонишь, но промолчал.

— Думаешь стоит продолжить общение?

— А ты как думаешь?

— Не знаю. Как вспомню эти ссоры на почве ревности. Не хочу больше так.

Ревность действительно сыграло чуть ли не главенствующую роль в их разрыве. Бесконечные упрёки, подозрения, скандалы среди ночи. Это становилось невыносимым. Это была уже не любовь, но жажда обладания. Но они видели то, что хотели видеть и путались в простых вещах, придавая не свойственное им значение. Не было любви. И выдумывать было нечего. Иначе не дошло бы до подобного. Иначе хватило бы ума кому-то сказать хватит и просто поговорить. Хоть раз в жизни постараться быть услышанным и услышать другого. А большего и не требовалось.

— Ты ведь понимаешь, что много воды с тех пор утекло. Я теперь другой. Не тот эгоист, что был раньше.

— Я тоже многое усвоила. Слишком дорогой ценой достаётся житейский опыт, не правда ли?

— Да. Но как иначе?

— Видимо никак. Мне действительно пора. Я позвоню тебе завтра. Доброй ночи.

— И тебе. Рад был увидеть.

И тут они, не сговариваясь прильнули к друг другу и обнялись. Пять лет прошло, но им сейчас казалось, что этих пяти лет и не было вовсе, что расстались они только вчера.

— Я тебя искала. Безотчётно, не признаваясь себе самой в этом. Видишь, а ты говоришь, что люди меняются. Такой же дурой осталась.

— И я дурак, что ждал тебя. Каждый день ждал.

— Как думаешь, у нас будет всё как прежде? Я прежде всего о тех чувствах говорю, что когда-то нас связали. Ведь нельзя войти дважды в одну реку.

— Глупости. Всё можно. Ей уж точно.

— Кому это ей?

— Любви. Кому же ещё?

***

Я подхожу к подъезду и нажимаю на кнопку домофона. Через несколько секунд в динамике раздаётся чуть заспанный голос:

— Кто?

— Я. Извини, что так рано. Ромка не спит ещё?

— Встал давно. Заходи.

Дверь подъезда размагничивается и я ныряю внутрь. Три лестничных пролёта и вот я уже на месте. Меня встречает Виктория — бывшая жена.

— Пальто отряхивай здесь, у порога, и говори потише. Олег после суток отсыпается.

— Хорошо.

После процедуры отряхивания я переступаю порог и оказываюсь в небольшой прихожей обычной хрущёвской двушки.

— Кофе будешь? Или может позавтракаешь? Я испекла сырники. Есть ещё макароны по-флотски.

— Нет, спасибо. Я не голоден.

— Сейчас Ромку позову.

Виктория исчезает за раздвижной дверью, ведущей в зал. Я топчусь в прихожей и от нечего делать рассматриваю своё небритое и усталое лицо в зеркало.

— Папа!

Ромка буквально влетает в меня и крепко обнимает. Я отвечаю ему тем же.

— Ты как, сынок? Хорошо спал?

— Лучше всех!

— Ты позавтракал?

— Да.

— Не гуляй с ним очень долго. На улице холодно — заметила Вика.

— Хорошо. Как начнём замерзать — приведу его обратно.

— И не покупай ему ничего сладкого. Он зубы благодаря тебе испортит.