Кино без правил

Моя первая самостоятельная передача называлась «Пророчества, которые сбываются». До сих пор не понимаю, кто одобрил её выпуск в эфир. Это была передача об индеанистах, людях, увлечённых культурой североамериканских индейцев. Надо мной посмеивались с раннего детства из-за моей «влюблённости» в индейцев, никто не считал, что мой интерес мог представлять собой нечто серьёзное. Все друзья знали про мою страсть, никто не осуждал, но все без исключения смотрели на мою любовь к индейской тематике как на чудачество.

И вот я однажды увидел по центральному телевизионному каналу сюжет, называвшийся «Майн Рид Шоу». Это был репортаж о состязаниях на спортивных каноэ и стрельбе из луков. Всё происходило в окружении индейцев, поэтому двоеборье называлось индейским. Невозможно передать словами, что со мной произошло, когда я увидел людей, облачённых в расшитые бисером кожаные рубахи и мокасины. Я увидел настоящие орлиные перья. Да что там перья! Я увидел людей, которые болели индейцами не меньше меня, а то и больше – ведь они воплощали своё увлечение в материальную жизнь! Они почти превратились в индейцев!

На тот момент я работал на телевидении меньше полугода и не имел ни достаточного опыта, ни статуса для выпуска авторской программы. Но я знал, что увидел индейцев для того, чтобы сделать о них фильм.

Прошло несколько дней, и Надежда Климанова добыла мне номер телефона, по которому я нашёл организатора «Майн Рид Шоу», через него связался с другим человеком, затем ещё с одним и наконец узнал, что интересовавшие меня люди в ближайшие недели поставят индейский лагерь где-то под Питером и что это мероприятие называется Пау-Вау. Разумеется, я решил ехать.

Телекамеру мне дали только на один день, но возмущаться такой скупостью начальства я не осмелился, хотя не был уверен, что успею снять что-то, поскольку надо было сначала отыскать индейский лагерь. Ехал я туда, построив в моём воображении почти полнометражный художественный фильм: вот впереди появляется стойбище, я выпрыгиваю из машины, даю распоряжение помощнику снимать всё подряд, а сам иду вперёд, ожидая выхода индейцев мне навстречу, начинается обмен рукопожатиями, раскуривание трубки…

Ничего такого не произошло, никто не вышел мне навстречу, потому что мы где-то ошиблись, свернули не на ту дорогу, проплутали часа три по лесу и вернулись в Питер, так и не увидев долгожданного Пау. На нервной почве у меня воспалился глаз, и в Москве прямо с вокзала я помчался в неотложку, где мне что-то накапали, чем-то поскребли и напугали отслоением сетчатки. Впрочем, это совсем другая ветвь моей истории, которая привела меня в конце концов к инвалидности.

Мои планы на грандиозную телепередачу об индейцах рухнули. Я скис.

Но осенью мне позвонила незнакомая девушка: «Мне сказали, что вы хотите снимать наших ребят». – «Каких ребят?» – «Индеанистов» – «Да, хочу». – «Они приехали из Питера. Их пригласили на программу „До шестнадцати и старше“, но там какие-то неувязки со временем». У меня перехватил дыхание – они рядом! Я немедленно позвонил в нашу редакцию, и какая удача: кто-то отказался от запланированной съёмки, и через пару дней освободившаяся телекамера упала мне в руки.

На съёмку я отправился на «газели». Где-то неподалёку от Площади Ильича мы въехали в замызганный двор. Дверь открыла Маша Большакова, это она звонила мне. По квартире бродили помятые после бессонной ночи ребята, некоторые с длинными волосами. Все незнакомые. Ни малейшего намёка на индейцев. Маша представила меня своему мужу, Саше Теренику по прозвищу Ястреб.

Мы познакомились. Они начали наряжаться, а я спустился вниз и ждал в «газели», предвкушая удовольствие от съёмки. Минут через тридцать они вышли. В полной красе. Приводя в состояние шока прохожих. Завораживая своим видом даже дворовых кошек. Их одежда шуршала бахромой и гремела бубенцами. Передо мной стояли индейцы! Казалось, сам воздух изменился при их появлении.

В «газель» все не вмещались. Долго втискивались, прилаживались, выгнали моего ассистента, и он отправился домой, не скрывая горького сожаления. В конце концов кое-как влезли, набились плотно. Нашли какую-то поляну в Измайловском парке. Выгрузились. Ребята принялись доводить свой образ до совершенства, вытащили откуда-то оперения. Я судорожно снимал, боясь упустить что-либо. Глаза мои разбегались в прямом смысле слова.