Кино без правил

На ночь я уехал домой. Утром вернулся, а Ю нет в палате. Я решил, что она умерла. Всё опустело во мне и вокруг. Кто-то из сестёр увидел меня, повёл в бокс. Ю лежала там одна, без памяти, ничего не слышала. Ситуация катастрофическая. Врачи разводят руками, говорят, что остаётся только молиться.

Из телефона-автомата позвонил Торчинскому, сказал, что на работу ходить не буду, потому что мне надо жить в больнице. «Можете увольнять, если хотите», – сказал я. Он отнёсся с пониманием: «Сколько надо, столько и оставайся возле жены».

Незадолго до того, как Ю легла в больницу первый раз, я видел сон, где нёс Юльку на руках. Она то ли спала, то ли больна. Передо мной возникает особняк, старое здание с колоннами и куполом. Вокруг царит осень, всюду жёлтая листва. К дверям я медленно поднимаюсь по широким ступеням. Лестница длинная, хотя не кажется такой. Меня встречают незнакомые люди. Я почему-то знаю, что они – врачи. Они говорят мне: «Мы её вылечим». И уносят Ю куда-то.

Всё должно быть хорошо. Но пока всё плохо.

***

Торчинский настаивает, чтобы я поехал с ним в Италию. Я отказываюсь, слишком плохо обстоят дела в больнице. Он продолжает настаивать. Я продолжаю отказываться.

***

Меня перевели в студию «Крестьянском вопрос». Буду работать с Игорем Марьиным. На ближайшие дни намечается какой-то сюжет про колбасу.

***

Поездка с Игорем Марьиным в Тутаев. Романовская овца. Огромное хозяйство. Богатство впечатлений.

Повезло с погодой: отчаянный мороз и отчаянное солнце. Успели снять последний день паромной переправы. Фантастический материал: сначала сияющий день, затем угасающий вечер, а потом глухая тьма, высвечиваемая прожекторами парома. Пар клубился со всех сторон. До сих пор слышу, как за бортом звонко хлюпает ледяная каша.

Фабрика тулупов, шашлыки, дымящиеся чаны с валенками…

Местная администрация устроила нас в пансионате. Мы там жили одни. Однажды вечером появились какие-то люди в ресторане. Официантка осторожно шепнула нам: «Это тутаевские „крутые“». Понимай – бандиты.

Последний рабочий день в Тутаеве закончился часа в три. В деревне нам устроили прощальное застолье: баранина, картошка, домашние солёные огурчики, капуста, водка, дружные песни. Я не мог удержаться и схватил Бетакам: такая картина! Вечером мы пошли в баню, договорились заранее. Банщик мрачно спросил: «С девочками будете?» Мы удивились, почему с девочками, мы просто хотим отдохнуть. Услышав это, он успокоился. После парилки разговорились с банщиком. Оказалось, в прошлом году его дочь была изнасилована и убита бандитами.

Уезжали из Тутаева в полнейшем удовлетворении, увозили с собой потрясающий материал. Остановились на границе города, вышли из машины, поставили на багажник бутылку водки, пили её неторопливо, прощаясь с городом и людьми, оказавшими нам удивительный приём.

Июль 1995

Принял участие в выставке «Четыре ветра. Пути неоязычества». Неожиданно для всех туда приехал Кевин Локк, танцор и флейтист из племени Лакота. Упустить его я не мог, ведь материал прямо для «Голосов». Но Бетакам вырвать на работе не удалось, пришлось снимать на мой «Панасоник». Настроение – окрылённость.

***

Несколько съёмок в центре Святослава Фёдорова. В первую нашу поездку там были «звёзды» журналистики: Сагалаев, Любимов, Пушкина… и я. Никаких съёмок, только разговоры. Я так и не понял, какова цель той тусовки. Для начала нас провели по офтальмологическому комплексу, рассказали о работе, показали операционные. Дисциплина жесточайшая. Операции на глаза – конвейер. Затем был банкет под открытым небом (вино, коньяк, осетрина и всякое прочее). Жирная жизнь. Ощущение показухи. Прикармливание телевидения.

Через пару дней там состоялась масштабная пресс-конференция; меня отвезли, я всё отснял и на ожидавшей меня машине вернулся в «Республику»…

Поездка с Торчинским к Фёдорову на дачу. Огромная конюшня, вертолёт, роскошный строящийся посёлок для гостей Фёдоровского центра на берегу реки. Опять дача… Среди прочего, зашёл разговор о том, что на днях Святослав Николаевич застрелил из пистолета свою овчарку. Собака то ли на ребёнка залаяла, то ли что-то ещё в этом роде, и Фёдоров тут же застрелил её. Объяснил просто: «Сила может быть только у хозяина. Если собака забыла своё место, она не должна жить». Вот такой характер. Кажется, что Фёдоров мыслит только категориями «да» или «нет», без полутонов; он как будто ни в чём не сомневается. Но ведь нет человека, который прав всегда и во всём, человек должен сомневаться, иначе – диктатура, фашизм.

Несколько больших интервью с Фёдоровым, разнообразный визуальный материал: Фёдоров на мотоцикле, на лошади, дома, на даче, в операционной, в окружении знаменитостей… Но для чего? Что делать с этим материалом?

Сентябрь 1995

Работали в Битцах. Съёмка с размахом. Три лошади! Маша Назарова приехала с двумя друзьями. Снимали похищение девушек: они убегали, всадники ловили их и бросали на седло. Девушек могли запросто затоптать, профессиональных каскадёров у нас не было. Ребята сказали, что справятся, и я поверил.