Кино без правил

Познакомился с продюсером фильма. Зовут его Константин Н. Впечатление двойственное. С одной стороны – мыслящий человек. С другой – он не понимает, за что берётся. Кино – штука опасная, очень сложная, коварная. Присутствует какая-то недосказанность. Костя не может не понимать, что повесть очень рыхлая для того, чтобы её экранизировать. Но у автора есть большое желание рассказать о славяно-горецкой борьбе.

***

Документальный фильм о Кладо. Перечитал десятки томов воспоминаний о периоде русско-японской войны, но не нашёл ни единого слова о Кладо. Похоже, что это – человек-тень. Если бы я не изучил материалы конференции, изданные академией генерального штаба, то я бы решил, что Николай Лаврентьевич Кладо – просто миф. О нём никто не вспоминает. Ни морские министры, ни военные, ни академики.

Не понимаю, как делать фильм об этом человеке. Мой научный консультант ничего путного сказать мне не может. Встретились и побеседовали с ним всего один раз. Конечно, он кое-что рассказал мне, но этого, мягко выражаясь, слишком мало для того, чтобы назвать это научной консультацией. У меня есть ощущение, что мой консультант сам не вполне понимает, о чём должна идти речь в нашем фильме.

Апрель 2002

Фильм о славяно-горецкой борьбе продолжается. Начинаю догадываться, что с деньгами обманут: в условленные сроки съёмок мы уже не вписываемся, стало быть, гонорар остаётся прежним, а работа растянется на более длительный период. Что касается научной организации труда, то об этом вообще говорить не приходится. Пример: съёмка на стадионе «Крылья Советов». Приехали, начали работать, вымотались полностью. Вкалывали без перерыва с утра до глубокой ночи. Я устал настолько, что однажды при команде «мотор» просто не включил камеру (на кнопку надавил, но силы уже не хватило). Было стыдно. Люди бились на ринге, чуть ли не ломали друг другу руки, а я не нажал на кнопку пуска – устал, пальцы уже не слушались, не чувствовали кнопку. После этого дубля Костя провозгласил: «Всё было чудесно, если не считать того, что оператор забыл включить камеру!» Это обо мне. То есть были и два других оператора, снимавших с других точек, но я-то – главный оператор. Речь шла обо мне.

Под утро приехали в офис, чтобы немного вздремнуть. Очень хотелось напиться и заняться сексом. Впереди ещё одна ночь в «Крыльях Советов».

***

Наконец-то включились в действительную работу. Уже конец апреля. Выехали на съёмки в парк. Снимали тренировку, которую проводил Саша Белов. Это был режим нормальной документальной съёмки. На следующий день снимали в лесу постановочные сцены – рельсы, тележка. Слава Кулаков выглядел убедительно. Это первая съёмка, которой я остался доволен.

***

Было несколько отвратительных разговоров. Выясняли отношения. Влад раздражает своей беспочвенной самоуверенностью.

Провели съёмку в «президентском» номере в гостинице «Орлёнок». Снимали до поздней ночи, работали в духоте, без перерывов, без предварительной работы с актёрами. Опять снимали какие-то куски, а не драматургически выстроенную сцену. Похоже, для нас это стало нормой. После такой съёмки хочется махнуть на всё рукой, но меня удерживает договорённость с Костей.

Май 2002

Летали в Париж на съёмку. Я взял с собой Ю, разумеется, за свой счёт, то есть за деньги, причитавшиеся мне в качестве гонорара. Работали напряжённо, трудно. Влад продолжает снимать что-то невнятное. У него совершенно отсутствует ясная картина того, что представляет собой фильм в целом и каждая сцена отдельно. Удивительно, что он считает себя режиссёром. Он снимает обрывочные картинки. Из них можно будет собрать клип, но никак не художественный фильм с гладко выстроенным сюжетом. Что касается Кости, то он по-прежнему не умеет организовать рабочий процесс. Съёмка на кладбище Сен-Женевьев оказалась убийственной: жарища стояла ужасная, работали без перерыва, Юля Ромашина чуть ли не с ног падала от усталости и головной боли. Мне ужасно жаль её. Она держится спокойно, но видно, что работать в нашей «команде» ей тяжко. По сути, ей нечего играть. Я предлагал переписать диалоги, но Костя против.

Само кладбище не произвело на меня никакого впечатления, хотя я слышал о нём очень много. Обыкновенные могилы. Кое-где воздвигнуты монументы, но величественными их не назовёшь… Меня же потрясло надгробие Рудольфа Нуриева. Это подлинное произведение искусства. Такое впечатление, что его создавал автор, пришедший к нам из времён античного Рима. Могила покрыта ярким ковром, и создаётся полное впечатление, что этот ковёр настоящий, хотя в действительности он сделан из камня и выложен мозаикой, от которой создаётся абсолютное ощущение вытканной фактуры. Говорят, что Нуриев коллекционировал дорогие ковры, поэтому надгробие оформлено именно так…

Пару дней удалось отдохнуть, побродить по Парижу в собственное удовольствие.