«Кино» с самого начала

«Ее дневник», «Ее носовой платок», «Ее промокашка из тетради для контрольных работ», «След ее губной помады», «Ее ноготь с большого пальца правой руки» – такого рода экспонаты преобладали в музее Дидурова, в целом очень забавном. Мы провели у Алексея несколько приятных часов, попели ему песни, которые он записал себе на магнитофон – ему тоже было нужно побольше зверства, и мы поорали всласть для него и его восьмиклассниц. Ближе к вечеру мы отправились к Рыженко, а Дидуров, сказав, что ему нужно переодеться и принять ванну перед новогодним банкетом у Сережки, остался дома. Мы только не поняли с его слов, сначала он будет принимать ванну, а потом переоденется или же сначала переоденется, а потом будет купаться. Размышляя над этим занятным вопросом, мы приехали на место торжества.

Дидуров пришел к Сережке в шикарном, кричащем клетчатом костюме с букетом цветов и двумя бутылками шампанского в руках.

– Шампанское, бля! – сказал поэт. – Сам купил!

После этого заявления он быстро прочел небольшую поэму, а затем пригласил гостей и хозяев к столу. Функции тамады и души общества он взял на себя легко и ненавязчиво, и никто не был против – наоборот, Дидуров здесь всем понравился и нам – тоже. Оглядев собравшихся, он сказал, что здесь явно не хватает толпы голых восьмиклассниц для полного удовольствия, и пообещал привести их попозже. После этого он осмотрел стол и спросил – известно ли нам, что наступающий 1982 год – это год Собаки. Кому-то это было известно, кому-то нет, и Дидуров продолжал:

– А знаете, как нужно встречать этот год, чтобы он был для вас счастливым?

– Как? – переспросили гости.

– Как только начнут бить куранты на Спасской башне Кремля, нужно взять в зубы кости, встать на четвереньки и лаять, выть, бегать и рычать, как собачки. Но для этого, господа, нам нужны кости. И раз такое дело, то я считаю, что нечего ждать до двенадцати, мы должны успеть съесть мясо всех зверей и птиц, находящееся на столе, и достойно, с костями, встретить новый год. Согласны?

– Согласны!

– Я предлагаю пока выпить за наших замечательных ленинградских гостей, – сказал Сережка.

– Сергей! Я же сказал – съесть все мясо, а не выпить всю водку, – строго заметил Дидуров.

– Хорошо, Леша. Тогда второй тост будет за тебя, – парировал Рыженко на замечание поэта.

Потом были тосты за Валентину, за остальных гостей, и к полуночи мы наконец-то стали пить за главных, как сказал Дидуров, героев сегодняшней ночи – за Стельку и вторую собачку, имени которой я сейчас уже не помню. В этот момент советское правительство поздравило по телевизору весь советский народ с Новым годом, и мы, как и весь советский народ, с воем повалились под стол, держа в руках рюмки, а в зубах – кости. Побегав на четвереньках и всласть налаявшись и накусавшись, мы выпили еще, и Дидуров заявил, что Новый год без бани – это вовсе и не Новый год, поскольку входить в новый виток жизни нужно чистым как морально, так и физически, и устремился в ванную комнату. После того как поэт поплавал в ледяной воде, в ванную устремились две барышни, которые боготворили поэта и хотели во всем ему подражать. Отплескавшись и отвизжав свое, барышни выбежали к столу, едва успев прикрыть стыд, и стали соблазнять сиявшего телесной чистотой и духовным здоровьем Дидурова. Я решил не ударить в грязь лицом перед спортивными москвичами и, в свою очередь, быстро раздевшись, нырнул в ванну. Когда я из нее вылез, в комнате уже творилось что-то невообразимое, но веселое. Да, праздники в Москве справляют на широкую ногу – это мы увидели и впоследствии неоднократно еще убеждались. Едва я успел обсохнуть, как нас всех вынесло на улицу и на четырех такси понесло в театр-студию на Юго-Западе, где веселье продолжалось с удесятеренной энергией – там танцевали, пели, пили, чего там только не делали…

Я открыл глаза и обнаружил себя лежащим на диване в полутемной комнате – из-за недостатка освещения размеры ее были мне не ясны. Я был одет, но без пальто и ботинок, шапку я оставил еще у Рыженко. Рядом лежал Витька – тоже без пальто и сапог, но в шапке. Он мирно спал, а из-за стены доносились чьи-то мужские и вроде бы знакомые голоса, но я никак не мог вспомнить, кому они принадлежат. Открылась дверь, и в комнату вошел улыбающийся Никита-Мухомор – мы познакомились с ним год назад у Рошаля.

– Привет, – сказал Никита. – Проснулись?

– Да Витька спит еще, – ответил я.

– Не спит, – сказал Витька.

– Привет, Никита, с Новым годом. А давно мы легли?

– Полчаса назад.

– А сколько сейчас времени?

– Девять утра.