Кино, вино и домино

– Это ваша обязанность! – Печорина строго погрозила ей пальцем, словно Дина была пионервожатой, а она – начальником пионерлагеря. – Мне в номер принесли какую-то целлофановую чешую и клейкую ленту! Что это значит?

– Джакопо привез только для вас и Ольги паковку для оливкового масла! Он сказал, что вы обе идеальные женщины! – попробовала задобрить ее Дина.

– Это хорошая идея! Пойду паковать! Ах, еще этот тяжеленный приз! Как его довезти, не разбив «Хрустальные слезы»? – Печорина сказала это так, словно приз ей ужасно навязывали и она согласилась исключительно по слабости характера.

– Их сюда везла Вета в чемодане. Забинтовала в одежду! Помните, этот чемодан еще детский дом с собой забрал! – сказала Дина. – Вета ехала с пустым чемоданом, чтобы увезти побольше дольчегаббан обратно! Надо в несколько слоев обернуть «слезы», а масло засунуть в несколько пакетов.

– Кого вы учите паковать чемодан? Актрису, объехавшую все фестивали мира? – презрительно скривилась Печорина и ушла не прощаясь.

– Ну, ты слышала? Сначала клянчила приз! Потом строила весь фестиваль козьи морды! А теперь еще в Госкино настучит, что здесь был выездной публичный дом! Сама, когда была молодой, покруче Веты колбасилась! – задохнулась от возмущения Дина. – Ну не сука?

– Сука! – согласилась Ольга.

– И так каждая ко мне подходит отметиться – вместо «спасибо»!

Как раз в этот момент подошли Голубевы, и муж, сияя, сказал:

– Дина! Спасибо вам за все! Настоящий культурный праздник! Мы с женой прямо… ну ваще…

Ольга подмигнула Дине и пошла в номер. На своем этаже встретила явно поджидавшую ее Печорину.

– Олечка, Джакопо ведь не случайно принес упаковку только мне и вам, – начала она, щуря глаза изумительной красоты. – Я не хочу сказать, что мы тут две единственные праведницы, но все-таки не считайте меня старой ханжой.

– Но Дина действительно не виновата в стриптизе! – сказала Ольга, не понимая, зачем пожилая актриса держит ее и себя у дверей номера, когда еще надо паковаться и все страшно устали.

– Оля, я хочу вам, и только вам, сказать одну вещь. Эти просто не услышат. Женщина должна блюсти себя!

– Кому должна? – вскипела Ольга.

– Себе должна! Вы по сравнению со мной просто девочка. И я вам открою, как устроен мир. Сначала женщина стесняется сидеть в очереди к стоматологу, чтобы не подумали, что у нее плохие зубы. Потом гордится стоять к стоматологу, чтобы понимали, что у нее остались свои зубы. Потом стесняется стоять в очереди к протезисту, чтобы не подумали, что у нее нет своих зубов. Потом гордится стоять в очереди к протезисту, чтобы не подумали, что у нее нет денег на протезы… – Печорина говорила так тихо и так искренне, что было понятно, что ей необходимо кому-то это сказать.

– Я про это как-то не думала… – Ольга никогда не видела Печорину, вышедшей из образа примадонны.

– Сначала она боится, что у нее еще нет месячных, а у подружек уже есть. Потом стесняется, когда это мешает быть с мужчиной. Потом умирает от страха за день задержки. Потом пугается, когда начинаются сбои цикла. Потом гордо покупает в аптеке прокладки, чтобы не подумали, что у нее уже нет месячных. Потом радуется, что месячных уже нет и можно не думать о предохранении. А потом ящичек шкафчика для прокладок постепенно заполняется лекарствами… Понимаете?

– Да. То есть нет… – Ольга никак не въезжала в интонацию собеседницы.

– А внутри-то ничего не меняется! И она та же самая, какой была, когда у подружек уже есть, а у нее еще нет! И если она не блюла себя, то все это оседает на ее внешности. Как накипь на чайнике. И когда она поднимется на сцену за очередным призом, всех просто стошнит от ее вида. – Она даже схватила Ольгу за руку. – Вам не надо жить, как они. Я вас чувствую! Это не ваше!

– Знаете, я сегодня зачем-то отказалась от очень красивой истории с незнакомым мужчиной. – Так хотелось возразить, что Ольга неожиданно для самой себя раскрылась. – Не здесь. В Таормине. Соблюла себя. И буду жалеть об этом всю жизнь…

Ресницы Печориной дрогнули, она замахала руками:

– Нет-нет, вы меня не поняли! Я не об этом! Я про танцы на столе. Как раз красивые истории не оседают накипью. Как раз они делают женщину еще красивей! Они как море, как витамины…

И быстро пошла в свой номер собранной изящной походкой, даже не попрощавшись.

Ольга ушла к себе усваивать монолог Печориной и крутиться с целлофаном и скотчем вокруг пластмассовых пятилитровых канистр с оливковым маслом. Бинтовала так, словно отправляла их в космос, и при своем занудстве практически добилась герметичности.

Она была из тех, кто доводит до конца все дела, статьи, выясняет все отношения, всегда убирает и вытирает за собой и каждую ошибку детей воспринимает как собственную недоработку. Мать говорила:

– С таким чувством ответственности тебе надо было идти в медицину!

– Экология – это гранд-медицина! – шутила Ольга.

Затянув молнию чемодана и щелкнув маленьким замочком против ручонок аэропортовских щипачей, вышла на балкон. Море волновалось, небо было темным, кроны деревьев мотались в порывах ветра и громко шумели.