"Кинофестиваль" длиною в год. Отчет о затянувшейся командировке

Надо сказать, что тактику допросов к тому времени сменили. Убедившись, что никаких «шпионских» секретов из меня не вытянешь по причине полного незнания таковых, джентльмены принялись забрасывать меня самыми разнообразными вопросами о внутренних порядках и установлениях СССР, о русской истории, о советской литературе и печати. Где какое учреждение размещено? О чем и о ком я писал в газете, подвергался ли критике? Куда и к кому «имею доступ»? Каким влиянием обладает такой-то? А такой-то? Что он представляет собой, его склонности, слабости? Какие настроения преобладают в редакции и как они соотносятся с настроениями в обществе?.. Даже одурманенный, и то, мне кажется, я порой недоумевал: и чего это ради они в таких деталях копаются, любознательные какие… Невдомек мне было, что «любознательных» интересовали не только и даже не столько «факты», сколько еще одно: намотать как можно больше пленки с моим голосом, чтобы потом с помощью той самой аппаратуры, что установлена по стенам, монтировать записи как им заблагорассудится.

И вдруг, без предупреждения, допросы кончились. В течение нескольких дней меня просто «катали» по всему Сассексу: то в Гастингс, на поле битвы с норманнами, то по замкам той же поры. Заезжали и в соседнее графство Гэмпшир — осматривать раннеготический Уинчестерский собор. «Лекарственный режим», впрочем, оставался без изменений.

И вот результат. «Город стоит на склоне горы, на вершине которой возвышается замок герцога Норфолкского, бывший прежде крепостью… В церкви, построенной в 1375 году, находятся замечательные монументы… Норманский замок… в последнее время реставрирован. В особенности хорошо окно в баронской зале, со стеклянной живописью, изображающей короля подписывающим Великую хартию».

Увы, это не впечатления. Это выписка из энциклопедии Брокгауза и Эфрона, том 3, год издания 1890-й. Я был в городе и замке Арундел, о которых речь, почти столетием позже. Дорожные карты подтверждают, что они находятся на той же трассе А 27. Рядом с городом, чуть поодаль, — отдельный квадратик, обозначающий замок. Но какая церковь, какие монументы? Какая баронская зала? Могу догадаться, что у Брокгауза поминается витраж (что ж еще означает архаичное выражение «стеклянная живопись»?), а на витраже король Джон по прозвищу Безземельный, подписывающий скрепя сердце Великую хартию вольностей. А был там такой витраж или нет? Кто его ведает, может, и был. Еще, кажется, были какие-то рыцарские доспехи и фамильное серебро — если они не затесались в смутные мои воспоминания из какого-нибудь другого замка.

Вся беда в том, что не удалось мне посетить повторно наследственную вотчину герцогов Норфолкских и устроенный в ней ради туристских инъекций в семейную казну частный музей. Иное дело собор в Уинчестере. Расположенный рядом с автострадой М 3, что двойным бетонным ножом рассекла холмы и долы Южной Англии курсом на юго-запад, собор то и дело «попадался» мне на дороге. И я всякий раз сворачивал с автострады и останавливался. Не исключено, что спецслужбы подозревали меня в запоздалом приступе религиозности или в тяготении к мистике. Что ж, против этого они бы, вероятно, не возражали.

Редкостный, почти трогательный в откровенном своем ханжестве плакатик встречает вас у входа в собор. В разное время я наведывался в другие знаменитые готические соборы — Линкольнский, Йоркский, Кентерберийский, а за пределами Англии — в Нотр-Дам, Кельнский, к святому Стефану в Вене, но подобного больше нигде не встречал. Копилки для пожертвований выставлены повсюду, но текстами такими они не украшены. Дословно не списал, но смысл и тон передаю, ничуть не утрируя:

«Леди и джентльмены, мы вынуждены обходиться без правительственных субсидий и зависим всецело от ваших добровольных приношений. Сожалеем, но без приношения допустить вас в собор не можем. Минимальная сумма для взрослых такая-то, для детей такая-то, на семью такая-то. Благодарим за щедрость».

И я всякий раз послушно опускал мзду в раззявленную щель вместительного ящика, а взамен получал от бдительной служительницы с колючими глазами листовочку с краткими сведениями по истории собора на одной стороне и молитвой на другой. Если бы я хранил эти листовки, их набралась бы целая коллекция. Но ездил я сюда не ради них и не для отвода глаз. И не ради служб, не ради музыки. Не ради изумительных в стрельчатой своей красоте сводов центрального нефа. А ради минуты тишины.

Со строго определенными интервалами, по часам, под сводами Уинчестера звучал — наверное, и теперь звучит — хорошо поставленный магнитофонный голос:

— Мы не знаем, кто вы, откуда приехали, в какого бога веруете и веруете ли вообще. Но даже если вы атеист, вам все равно свойственны, как разумному созданию, свои сомнения, сокровенные желания и мечты. Вслушайтесь в бессмертные слова, обращенные к создателю, а затем помолчите одну минуту каждый о своем…