Киномания

Лифт остановился на площадке, двери с шумом разъехались. Клер придержала створку одной рукой, другой прижала меня к себе и одарила поцелуем, на который я уже не рассчитывал.

Почему же она поцеловала меня только накануне моего отъезда?

Глава 13 Глубже в Касла

— Триумф! Полный, абсолютный, безусловный триумф!

Арлин Флейшер знала толк в комплиментах. Это был один из видов компенсации за тот скудный гонорар, который мне причитался за организацию Первой ретроспективы фильмов Касла. Другим стал прием на закрытии в банкетном зале музея. Работая в архиве, я успел побывать на трех приемах — небольших, жизнерадостных сборищах в честь людей, которые обогатили график мероприятий музея. Это были поводы, чтобы повеселиться, поболтать, облить друг друга сладкой патокой взаимного восхищения. Каждый раз появлялись почти одни и те же лица — работники и друзья музея, — чтобы угоститься неизменными благами в виде дешевого шампанского и канапе из микроволновки. В тот вечер накануне моего отлета в Калифорнию наступил мой черед выслушивать здравицы и прощаться после двух великолепных недель, наполненных картинами, лекциями и бесконечными разговорами о кино.

Народу собралось на удивление много, и в ходе вечера я понял почему. Не было тайной, что я — протеже Клер; прошел слушок, что она может тоже прийти. В нью-йоркских околокиношных кругах ее имя теперь звучало довольно громко и могло привлечь целые толпы. Меня не раз в тот вечер спрашивали: «А Кларисса Свон появится?» Я отвечал: «Я ее пригласил», — но не добавлял, что надежды на ее приход у меня почти не было. Она не пришла. Пестрые компании киноманов, их детский лепет — это было не по ней. Она чувствовала бы там себя такой же несчастной, как Спиноза, позванный на коктейль, и уж дала бы волю своему злому язычку. Я испытал облегчение, когда понял, что она не придет.

К тому моменту собравшиеся тоже стали догадываться, что Клер проигнорировала мероприятие, и начали потихоньку исчезать. Арлин поспешила произнести тост. «И за этот выдающийся успех мы должны быть благодарны Джонатану Гейтсу», — заключила она, осчастливив меня хорошо отрепетированными объятиями и поцелуем. Я видел, как она расточала такие же ласки другим. Раздался недолгий всплеск аплодисментов. Я благодарственно поклонился, искренне польщенный и чуть ли не зардевшись. В конечном счете я ведь впервые оказался чьим-то почетным гостем. Но еще до исчезновения последних канапе в желудках гостей я увидел, что Арлин кучкуется с другими, оживленно обсуждая планы на следующий месяц: серия сюрреалистических фильмов, плакаты которой уже сменили афиши с Каслом на музейном стенде.

Случись такое годом раньше, для меня было бы горьким разочарованием осознать, что мой звездный час в архиве длился всего мгновение. Но теперь я с тайным чувством облегчения ждал приближающегося отдыха от этой суеты. К тому времени, когда ретроспектива закончилась, я вырос настолько, что уже понимал: вся моя научная возня гроша медного не стоит. Ну, извлек из небытия несколько старых лент, отобрал кое-что для показа и с педантичным воодушевлением представил их почтеннейшей публике. Обыкновенная архивная работа. Но я-то, как никто другой, знал, что Макс Касл отнюдь не обыкновенный режиссер и даже не «обыкновенный гениальный режиссер». Там, где заканчивалась его ретроспектива, начиналась огромная, неизведанная страна.

Дела обстояли так, будто я взобрался на доселе неприступный горный пик и воткнул на вершине флаг — чтобы снизу было видно. Толпа приветствует меня сочувственно, хотя и сдержанно — достижение так себе. Но еще не успело закончиться мое посвящение в избранные, как я поворачиваюсь и обнаруживаю перед собой новые вершины, рядом с которыми покоренная кажется ничтожной кочкой. Восхождение только-только началось, хотя никто из смотрящих снизу об этом не знает. Если я продолжу путь вверх, то оставлю позади все то, что помогло мне подняться, включая и хорошо апробированный критический аппарат, пользоваться которым так умело научила меня Клер. Как однажды сказал Шарки, высокие стандарты Клер — это и границы ее возможностей; я добрался до этих границ. Впервые с того момента, как началось мое образование, мне приходилось идти одному.