Киномания

Мое появление прервало историю о короле Марокко. Орсон снимал в Марокко фильм. Казалось, не было такого места, где бы не снимал Орсон. Он так и не вернулся к своему рассказу. Никто не обратил на это внимания. Орсон перешел к новой истории, потом к следующей. Он рассказывал байки о кино, пьесах, вечеринках, интригах, знаменитых людях, скандальных романах. Это было блестящее представление – хоть билеты продавай. Оно продолжалось за кофе, коньяком, за двумя порциями (тремя для Орсона) ромовых блинчиков, приготовленных Клер, а потом, к моему удивлению, разговор перешел на меня. Понятия не имею, как это произошло. Речи Орсона с каждой рюмкой коньяка становились слишком цветистыми, утрачивая логику. Только что он рассказывал о том, как поедал верблюжьи бифштексы в Египте, а через секунду уже обращался ко мне с речью, похожей на хорошо отрепетированный комплимент в мой адрес. (Правда, все, что говорил Орсон, казалось хорошо отрепетированным.)

– …то, что сделал твой калифорнийский друг для Макса Касла, это для всех нас, отдавших себя творчеству, – маяк надежды. Наш скромный вклад в цивилизацию зависит от того, будем ли мы открыты заново в какой-нибудь тихой гавани будущего, когда смолкнут пращи и стрелы яростной критики^{220}.– Он поднял бокал, чтобы провозгласить четвертый или пятый тост после моего прибытия. – За ученых, верховных арбитров искусства, – Но потом, повернувшись к Клер: – Конечно, есть еще и несколько критиков (всего раз-два и обчелся), которые попадают в категорию разумной жизни во вселенной, – Он разразился смехом, прижав ее к себе медвежьим объятием. Клер почти исчезла в его лапах. – За Клер! – Он поднял свой стакан, – Защитницу несправедливо обиженных.

Я знал, что стоит за это благодарственной репликой. Недавно несколько известных критиков напустились на Орсона, пытаясь доказать, что сценарий для «Гражданина Кейна» написал не он. Клер, которая всегда была не прочь поучаствовать в интеллектуальной драчке, сразу же встала на защиту Орсона и в своей обычной манере разнесла оппонентов в пух и прах.

Воздав эту сокрушительную дань благодарности Клер, Орсон, как я и надеялся, вернулся ко мне.

– Вы знаете, Макс был первым из нас. Нищие кинодеятели с шапкой идут по миру, пытаясь спасти хоть несколько крохотных зернышек искусства из коммерческой навозной кучи. Когда я впервые увидел Макса, у меня сердце сжалось от боли. И вовсе не из-за чувства вины. Ведь я-то в конце концов был золотой мальчик. А он был старый, побитый жизнью и без гроша в кармане. На самом-то деле он был совсем не старый. Сколько ему исполнилось? Лет сорок. А начал он даже раньше меня. Wunderknabe[23] немецкого кино. Но на вид он был пришибленный и старый, как Мафусаил. Не жизнь, а сплошное несчастье. У него в голове были десятки фильмов, все разрозненное, разбросанное по всему миру, и ни один не имел шансов на завершение.

Я и представить себе не мог, что тоже могу оказаться в такой ситуации. И вот – на тебе. Через десять лет я пошел точно по его пути – свободный художник с целым чемоданом сценариев, идей и несмонтированных фильмов. Выживаю только благодаря щедрости таких людей, как Мэтью и Барбара – последние из великих меценатов. Если хоть какой-нибудь из четырех или пяти фильмов, с которыми я забавляюсь, когда-нибудь будет доведен до конца, то только благодаря их неувядающей вере и преданности. За Мэтью! – Он одним глотком выпил то, что оставалось в его стакане. Клер успела наполнить его к следующему тосту, – И за Барбару! – После того как выпитое дошло до положенного места и вернулось гигантской отрыжкой, он продолжил: – Вот почему я надеюсь, что настанет время – мне повезет, и какой-нибудь Джонатан Гейтс встанет и на мою – возможно посмертную – защиту, кто-нибудь, кто почувствует необходимость сохранить оставшиеся обрывки моих трудов и прозреть в них истинную их цену, – Тут последовал тост за меня.

Я воспользовался мгновением, пока он глотал, и сказал:

– Зип Липски…

– Зип! Блестящий парень, – прервал меня Орсон, – Я всегда хотел с ним работать. Природный талант. Хотел заполучить его на один-два своих фильма. Как его преследовали эти охотники за ведьмами – настоящая трагедия.

Я подождал – не будет ли тоста за Зипа. Дождался. Когда за Зипа было выпито, я продолжил:

– Зип мне говорил, что, приехав в Голливуд, вы в первую очередь пришли к Каслу.

– Не совсем так, – поправил Орсон, – Это Макс меня нашел. Хотел мне предложить работу. Неоплачиваемую – других у него не было. Вы знали, что мой дебют состоялся в фильме Макса Касла? – Увидев, что все за столом пришли в крайнее недоумение, он разразился гомерическим хохотом. – Тогда приходилось держать это в тайне из-за моего контракта с «РКО». Но теперь-то уж что – сто лет прошло. – Он глубоко затянулся гавайской сигарой и приступил к рассказу. – Макс тогда снимал одну из своих вампирских лент. Названия уже не помню. Это было году в тридцать девятом – в самом начале. Главную роль играл Джон Эббот^{221}. Английский актер. Хороший ремесленник, но не талант.