Киномелодрама. Фильм ужасов

Молодых людей в хиппизме привлекала общность, они создавали «семьи», «коммуны», вырабатывали свой язык, формы жизни — от одежды, длинных волос, неумытости до коллективных сеансов марихуаны (папироска с наркотиком, передаваемая по кругу, была одновременно и уходом в мир грез и актом единства, спародированной «трубкой мира»). Одичавшие толпы хиппи медленно, лениво передвигались по стране, презирая всех и вся. Своеобразное бегство от одиночества сегодня уже завершилось полным поражением взбунтовавшихся детей. Жестокий исторический опыт окончился доказательством невозможности преодолеть одиночество в современном капиталистическом обществе. Одни вернулись в дома отцов, другие нашли пути преуспевания, третьи (их множество) погибли от наркотиков, болезней, четвертые пополнили преступный мир и т. д. Горстка еще бродит по свету в поисках дешевой марихуаны и утраченных иллюзий.

Одновременно с хиппизмом сформировалось политическое движение молодежи 60-х годов. Волнения в университетах, демонстрации, митинги протестов, «походы за мир», требования прекратить войну во Вьетнаме охватили многие капиталистические страны. Государства были весьма обеспокоены и призвали на помощь армию, полицию, все средства усмирения и устрашения. Не имея серьезной идеологической основы, это движение, не выдержав натиска, вскоре сникло. Массовая культура помогла дискредитации его, объясняя революционный порыв стремлением молодежи к насилию, анархии, сексуальной свободе, извечной тягой человека к разрушению, «радости уничтожения». Путаные философские теории, идеологическая эквилибристика замутняли головы молодых бунтарей, сбивали их с толку, приводили к растерянности, ошибкам, бессмысленным действиям. Именно с этих позиций кинематограф, радио, телевидение отражали бунт молодых. Как и хиппизм, он стал экзотическим, «занятным» материалом для создания фильмов, щедро нашпигованных насилием, сексом, анархической декламацией. Еще один опыт вырваться из круга одиночества, предначертанного системой, окончился крахом.

Массовая культура — сейсмограф социально-психологических состояний. Но она же и манипулятор. Поглощая бунт молодежи, она сублимировала его и предложила целый набор фильмов, пьес, телепередач, в которых порой даже льстила бунтарям, а на самом деле приручала их, направляла в русло сексуальных свобод, экстравагантных выходок, «детских шалостей», анархической вседозволенности. Бизнес стал огромными партиями изготавливать живописные лохмотья для хиппи, признал длинные волосы и джинсы, записал на пластинки песни протеста, вывел из подполья молодежное кино и театр, купил их со всем их бунтарским реквизитом, поместил битлов в роскошные виллы, благословил наркотики и гомосексуализм. И добился главного — уничтожил разницу между прогрессом и регрессом, пользой и вредом, старыми и молодыми. Сегодня, к примеру, старшее поколение усвоило немало от привычек, стиля жизни, внешнего вида хиппи, а недавние оборванцы чинно пошли на службу, зажав портфель под мышкой и затаив честолюбивые мечты о карьере. Вновь ожил миф семьи, один из самых старых и устойчивых. Сногсшибательный успех «Истории любви» А. Хиллера и «Крестного отца» Ф. Копполы в значительной мере объясняется реабилитацией мифа семьи, дающего иллюзию единства. В первом случае речь идет о любви молодых людей, создающих традиционную буржуазную семью. Мелодраматическая смерть героини только усиливает основную идею фильма, воспевающего красоту домашнего очага. Во втором случае ситуация более сложная, но и более интересная. Экран рассказал зрителю историю семьи преступной, аморальной и хищной. Дон Корлеоне не только глава могучей мафии, но и padre — отец. Отец большой семьи, целого клана, отец всех, кто входит в его мафию. И для зрителя оказалось неважным то, что ему показали оголтелых преступников, вопреки всему он симпатизирует им, ибо они — семья, «идеал» человеческой общности. И причина неуспеха второй серии «Крестного отца» не в том, что она хуже сделана или же лишена содержания (кстати, она глубже, социально точнее первой серии), а в том, что здесь показан распад семьи. Это и отвратило зрителя.

В последнее время американский кинематограф предложил несколько моделей бегства от одиночества: мужскую дружбу («Полуночный ковбой», «Пугало», «Бач Кессиди и Сандес Кид», «Жало»), дружбу взрослого с ребенком («Бумажная луна»), единство банды («Черные ангелы»), общность наркоманов («Наркоманы») и т. д. Кроме того, усилена иллюзорная коллективность, массовидность эмоций зрительного зала. Сотни людей, одновременно плачущих, смеющихся или замирающих от ужаса, это уже не просто толпа, а толпа, объединенная общими эмоциями. Самые популярные киножанры массовой культуры — мелодрама, комедия, детектив, фильм ужасов — выполняют функцию создания иллюзии единства, на короткое время рождают обманное чувство принадлежности к коллективу, как бы компенсируют долгое и тоскливое одиночество.