Киноповести

– Ой ли? – искренне удивилась Люба. И очень как-то просто у нее это получалось, естественно. Егора простота эта сбила с толку.

– Нет, я, конечно, могу поддержать компанию, но… это… не так чтоб засандалить там… Я очень умеренный.

– Да мы чайку выпьем, и все. Расскажешь про себя маленько. – Люба все смотрела на своего заочника… И так странно смотрела, точно над собой же и подсмеивалась в душе, точно говорила себе, изумленная своим поступком: «Ну, не дура ли я? Что затеяла-то?» Но женщина она, видно, самостоятельная: и смеется над собой, а делает, что хочет. – Пойдем… Расскажи. А то у меня мать с отцом строгие, говорят: и не заявляйся сюда со своим арестантом. – Люба шла несколько впереди и, рассказывая это, оглядывалась, и вид у нее был спокойный и веселый. – А я им говорю: да он арестант-то по случайности. По несчастью. Верно же?

Егор при известии, что у нее родители, да еще строгие, заскучал. Но вида не подал.

– Да-да, – сказал он «интеллигентно». – Стечение обстоятельств, громадная невезуха…

– Вот и я говорю.

– У вас родители – кержаки?

– Нет. Почему ты так решил?

– Строгие-то… Попрут еще. Я, например, курю.

– Господи, у меня отец сам курит. Брат, правда, не курит…

– И брат есть?

– Есть. У нас семья большая. У брата двое детей – большие уже: один в институте учится, другая десятилетку заканчивает.

– Все учатся… Это хорошо, – похвалил Егор. – Молодцы. Но, однако, ему кисло сделалось от такой родни.

Зашли в чайную. Сели в углу за столик. В чайной было людно, беспрестанно входили и выходили… И все с интересом разглядывали Егора. От этого тоже было неловко, неуютно.

– Может, мы возьмем бутылочку да пойдем куда-нибудь? – предложил Егор.

– Зачем? Здесь вон как славно… Нюра, Нюр! – позвала Люба девушку. – Принеси нам, голубушка… Чего принести-то? – повернулась к Егору.

– Красненького, – сказал Егор, снисходительно поморщившись. – У меня от водки изжога.

– Красненького, Нюр! – Загадочное производила впечатление Люба: она точно играла какую-то умную игру, играла спокойно, весело и с любопытством всматривалась в Егора, разгадал тот или нет, что это за игра?

– Ну, Георгий?.. – начала она. – Расскажи, значит, про себя.

– Прямо как на допросе, – сказал Егор и мелко посмеялся. Но Люба его не поддержала с этим смешком, и Егор посерьезнел.

– Ну, что рассказывать? Я – бухгалтер, работал в ОРСе, начальство, конечно, воровало… Тут – бах! – ревизия. И мне намотали… Мне, естественно, пришлось отдуваться. Слушай, – тоже перешел он на «ты». – Давай уйдем отсюда: они смотрят, как эти…

– Да пусть смотрят! Чего они тебе? Ты же не сбежал.

– Вот справка! – воскликнул Егор. И полез было за справкой в карман.

– Я верю, верю, господи! Я так – к слову. Ну, ну? И сколько же ты сидел?

– Пять.

– Ну?

– Все… А что еще?

– Это с такими ручищами ты – бухгалтер? Даже не верится!

– Что? Руки?.. А-а. Так это я их уже там натренировал… – Егор потянул руки со стола к себе.

– Такими руками только замки ломать, а не на счетах… – Люба засмеялась.

И Егор, несколько встревоженный, фальшиво посмеялся тоже.

– Ну а здесь чем думаешь заниматься? Тоже бухгалтером?

– Нет! – поспешно сказал Егор. – Бухгалтером я больше не буду.

– А кем же?

– Надо осмотреться… А можно малость попридержать коней, Люба? – Егор тоже прямо глянул в глаза женщины. – Ты как-то сразу погнала вмах: работа, работа… Работа – не Алитет. Подожди с этим.

– А зачем ты меня обманывать-то стал? – тоже прямо спросила Люба. – Я же писала вашему начальнику, и он мне ответил…

– А-а, – протянул Егор, пораженный. – Вот оно что… – И ему стало легко и даже весело. – Ну, тогда гоню всю тройку под гору. Наливай.

И включил Егор музыку.

– А такие письма писал хорошие, – с сожалением сказала Люба. – Это же не письма, а целые… поэмы прямо целые.

– Да? – оживился Егор. – Тебе нравятся? Может, талант пропадает… – Он пропел: «Пропала молодость, талант в стенах тюрьмы. Давай, Любовь, наливай. Централка, все ночи полные огня… Давай, давай!»

– А чего ты-то погнал? Подожди… Поговорим.

– Ну, начальничек, мля! – воскликнул Егор. – И ничего не сказал мне. А тихим фраером я подъехал. Да? Бухгалтером… – Егор сам хохотнул. – Бухгалтер… по учету товаров широкого потребления.

– Так чего же ты хотел, Георгий? – спросила Люба – Обманывал-то… Обокрасть, что ли, меня?

– Ну, мать!.. Ты даешь: поехал в далекие края – две пары валенок брать. Ты меня оскорбляешь, Люба.

– А чего же?

– Что?

– Чего хочешь-то?

– Не знаю. Может, отдых душе устроить… Но это тоже не то: для меня отдых – это… Да. Не знаю, не знаю, Любовь.

– Эх, Егорушка…

Егор даже вздрогнул и даже испуганно глянул на Любу: так похоже она это сказала: так говорила далекая преступная Люсьен.

– Что?

– Ведь и правда, пристал ты, как конь в гору… только еще боками не проваливаешь. Да пена изо рта не идет. Упадешь ведь. Запалишься и упадешь. У тебя правда, что ли, никого нету? Родных-то?..