Киноповести

Утро ударило звонкое, синее. Земля умылась ночным дождиком, дышала всей грудью.

Едет Пашка. Устал за ночь.

У одной небольшой деревни подсадил хорошенькую круглолицую молодую женщину.

Некоторое время ехали молча.

Женщина поглядывала по сторонам.

Пашка глянул на нее пару раз и спросил:

– По-французски не говорите?

– Нет, а что?

– Так, поболтали бы… – Пашка закурил.

– А вы что, говорите по-французски?

– Манжерокинг!

– Что это?

– Значит, говорю.

Женщина смотрела на него широко открытыми глазами.

– Как будет по-французски женщина?

Пашка снисходительно улыбнулся.

– Это – смотря какая женщина. Есть – женщина, а есть – элементарная баба.

Женщина засмеялась.

– Не знаете вы французский.

– Я?

– Да, вы.

– Вы думаете, что вы говорите?

Бежит машина. Блестит Катунь под нежарким осенним солнышком.

– …А почему, как вы думаете? – продолжается разговор в кабине.

– Скучно у нас, – отвечает Пашка.

– Ну а кто виноват, как вы думаете?

– Где?

– Что скучно-то. Кто виноват?

– Начальство, конечно.

Женщина заметно заволновалась.

– Да при чем же здесь начальство-то? Ведь мы сами иногда не умеем сделать свою жизнь интересной. Причем с мелочей начиная. Я уж не говорю о большем. Вы зайдите в квартиру к молодой женщине, посмотрите!.. Боже, чего там только нет! Думочки разные, подушечки, слоники дурацкие…

Пашкиному взору представилась эта картина: думочки, сумочки, вышивки, слоники… Катя Лизунова вспомнилась (знакомая его).

– …Кошечки, кисочки, – продолжает женщина. – Это же пошлость, элементарная пошлость. Неужели это трудно понять? Ведь это же в наших руках – сделать жизнь интересной.

– Нет, если, допустим, хорошо вышито, то… почему? Бывает, вышивать не умеют, это действительно, – вставил Пашка.

– Да все равно, все равно!.. – загорячилась женщина. – Поймите вы это, ради бога! Неужели трудно поставить какую-нибудь тахту вместо купеческой кровати, повесить на стенку три-четыре хорошие репродукции, на стол – какую-нибудь современную вазу…

Пашке опять представилась комната знакомой ему Катьки Лизуновой. Волшебством кинематографа высокая Катькина кровать сменяется низкой тахтой, срываются со стен вышивки и заменяются репродукциями картин больших мастеров, исчезают слоники…

– Поставить книжный шкаф, на стол бросить несколько журналов, торшер поставить, – продолжает женщина.

…А в комнате Катьки Лизуновой (по команде женщины, под ее голос) продолжают происходить чудесные преобразования…

И вот – кончилось преобразование. (Смолк голос женщины.)

И сидит в комнате не то Катька, не то совсем другая женщина, скорей всего француженка какая-то, но похожая на Катьку. Читает.

И входит в комнату сам Пашка – в цилиндре, в черном фраке, с сигарой и с тросточкой. Раскланялся с Катькой, снял цилиндр, уселся в кресло. И начали они с Катькой шпарить по-французски. Да так это у них все ловко получается! Пашка ей с улыбкой – слово, она ему – два, он ей – слово, она ему – два. Да все с прононсом, все в нос.

– Неужели все это трудно сделать? – спрашивает женщина Пашку. – Ведь я уверена, что денег для такой обстановки потребуется не больше.

Пашка с интересом посмотрел на женщину. Она ему явно нравится.

– Можно, наверно.

– Можно!.. Все можно. Сами виноваты. Это же в наших возможностях.

А над русской землей встает огромное солнце. Парит пашня. Дымят далекие костры. Стелется туман.

Едут Пашка с женщиной.

Пашка заметил, что женщина что-то уж очень нетерпеливо стала посматривать вперед. Спросила:

– А долго нам еще ехать?

– Еще километров тридцать с гаком. Да гак – километров десять.

– Сколько? – Женщина затосковала.

Пашка понял: приспичило. Выбрал место, где тракт ближе всего подходит к Катуни, остановил машину.

– Ну-ка, милая, возьми ведерко да сходи за водой. А я пока мотор посмотрю.

– С удовольствием! – воскликнула женщина, взяла ведро и побежала через кустарник вниз, к реке. Пашка внимательно посмотрел ей вслед.

Муж действительно ждал жену на тракте. Длинный, опрятный, с узким остроносым лицом. Очень обрадовался. Растерялся: не знал – то ли целовать жену, то ли снимать чемоданы с кузова. Запрыгнул в кузов.

Женщина полезла в сумочку за деньгами.

– Сколько вам?

– Нисколько. Иди к мужу-то… поцелуйтесь хоть – я отвернусь. – Пашка улыбнулся.

Женщина засмеялась.

– Нет, правда, сколько?

– Да нисколько! – заорал Пашка. – Кошмар с этими… культурными. Другая давно бы уж поняла.

Женщина пошла к мужу.

Тот стал ей подавать чемоданы. Негромко стал выговаривать:

– Почему все-таки одна приехала? Я же писал: не садись одна с шофером. Писал?

– А что тут особенного? – тоже негромко возразила женщина. – Он хороший парень.

– Откуда ты знаешь, хороший он или плохой? Что у него, на лбу написано? Хороший… Ты еще не знаешь их. Они тут не посмотрят…

Пашка слышал этот разговор. Злая, мстительная сила вытолкнула его из кабины.

– Ну-ка, плати за то, что я вез твою жену. Быстро!

– А она что, не заплатила? Ты разве не заплатила? – Муж растерялся: глаза у Пашки были как у рассвирепевшей кошки.

– Он не взял… – женщина тоже растерялась.

Пашка не смотрел на нее.

– Плати! – рявкнул он.

Муж поспешно сунулся в карман… Но тут же спохватился.