Киноповести

Наконец дверь распахивается. В зал врывается толпа красногвардейцев, солдат и матросов. Толпа мгновенно заполняет огромную комнату, плотно окружив министров.

— Тихо, товарищи, тихо! — приказывает Матвеев.

Министры стоят вокруг стола, подняв кверху руки.

Матвеев снимает кепку, кладет ее на стол, поверх нее кладет револьвер, вынимает гребешок, причесывается.

— Граждане министры Временного правительства, — говорит он, — именем Военно-революционного комитета объявляю ваше Временное правительство арестованным… Спокойно, граждане, ничего страшного нет. Происходит пролетарская революция.

Ильич в сопровождении товарищей выходит в коридор Смольного.

Крик:

— Ильич!

Люди бросаются к Ленину.

— Ленин!

— Владимир Ильич!

— Ильич!

— Ильич!

Железной живой цепью окружают Ленина красногвардейцы и матросы; держась за руки, они идут по коридору, сдерживая бушующий людской поток.

…В окружении соратников по коридорам Смольного идет Ильич.

Людская волна рокочет за ними.

Грохот «ура!» несется по Смольному и врывается в актовый зал.

Открывается дверь.

Кажется, что произошла катастрофа.

— Ленин! Ленин! Ильич! — кричит стоя весь зал.

Кричат неистово, страстно. Это крик победы. Люди плачут, кричат, аплодируют. Люди в солдатских шинелях, бушлатах, в рабочих ватниках.

— Кто это? Кто это? Кто? — спрашивает какой-то паренек.

Ему никто не отвечает.

— Ильич! Ленин! Ура! — гремит зал.

Часть президиума — меньшевистские и эсеровские лидеры — встает и демонстративно уходит.

…Вбегает мокрый, потный, в сбившейся на затылок папахе, с винтовкой за плечом, крестьянин, земляк Василия. Расталкивая всех локтями, он пробивается вперед, совсем вперед, к самой трибуне, и останавливается, впившись жадным взглядом в Ленина.

Смотрит на Ильича долго-долго, пытаясь разглядеть, какой же, какой он, Ленин. И вдруг восторженно кричит:

— Обыкновенный!

…Кажется, никогда не смолкнет эта овация. Ильич еще несколько раз поднимает руку, но ему не дают говорить.

Внизу, у трибуны, Ленин видит Василия. Протягивает ему руку.

Зал продолжает бушевать. За окнами ухают выстрелы. Ильич улыбается. Он подходит к краю трибуны.

Зал наконец смолкает.

— Товарищи! — говорит Ильич. — Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась…

Притихший было зал взрывается могучим «ура!». Кто-то запел «Интернационал». Все подхватили гимн.

Ленин стоит на трибуне. Гремит «Интернационал».

1937 г.

ЛЕНИН В 1918 ГОДУ

Сценарий написан в 1939 году совместно с Т. ЗЛАТОГОРОВОЙ.

1918 ГОД. ИЮЛЬ.

ТЯЖЕЛО БЫЛО ТОГДА МОЛОДОЙ СОВЕТСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ. АНГЛИЙСКИЕ ИНТЕРВЕНТЫ ВЫСАДИЛИ ДЕСАНТ НА СЕВЕРЕ. ЯПОНСКИЕ ИНТЕРВЕНТЫ ЗАЛИВАЛИ КРОВЬЮ ДАЛЬНИЙ ВОСТОК. ТУРКИ ЗАХВАТЫВАЛИ НАШИ ЮЖНЫЕ ГОРОДА. ЧЕХОСЛОВАЦКИЙ МЯТЕЖ ВСПЫХНУЛ ЗЛОВЕЩИМ ПОЖАРОМ В ЦЕНТРЕ РЕСПУБЛИКИ, КАЗАЧЬИ ГЕНЕРАЛЫ НАСТУПАЛИ, ИДЯ НА СОЕДИНЕНИЕ С ЧЕХОСЛОВАКАМИ. В СЕРДЦЕ СТРАНЫ, В МОСКВЕ, ПОДНЯЛИ ВОССТАНИЕ «ЛЕВЫЕ ЭСЕРЫ». ГОЛОД ТЯЖЕЛОЙ РУКОЙ ДУШИЛ РЕСПУБЛИКУ, ИСТЕКАЮЩУЮ КРОВЬЮ, ИЗМУЧЕННУЮ ВОЙНОЙ.

Коридор Совнаркома. Вдоль окон столы.

На столах телеграфные аппараты. Стучат ключи.

— «Москва Кремль Совнарком Ленину… — монотонно читает телеграфист секретарю ползущую ленту. — Хлеба выслать не можем ни пуда Комиссар Смирнов ссылаясь ваше распоряжение требует невозможного…».

Рядом у другого аппарата:

— «Восстание подавляйте всей решительностью…».

Стучит телеграфный ключ:

— «…Председатель Совета Народных Комиссаров Ленин».

Ползет лента на третьем аппарате. Сонный, измученный телеграфист, жуя корку черного хлеба, читает:

— «…Положение на фронте тяжелое. Снарядов нет…».

Глаза телеграфиста смыкаются. Ползет лента, стучит аппарат.

Кабинет Ильича. Из коридора глухо доносится стук телеграфного ключа.

В углу на стуле Максим Горький.

За дверью раздается голос Ленина, и на пороге появляется разгневанный Ильич.

— …Это дурацкий либерализм! — кричит Ильич кому-то, очевидно, идущему за ним. — Пожалуйте, проходите вперед! Входите, входите!

Мимо стоящего в дверях Ленина проходит в кабинет Поляков, красный от смущения.

— Мы с вами на государственной службе, батенька, и к этому пора привыкнуть, — сердито продолжает Ильич, захлопывая дверь и не замечая сидящего в углу Горького.

— Владимир Ильич! — перебивает его Поляков. — Здесь вас ждут…

Ильич резко поворачивается, видит Горького и быстро подходит к нему.

— Алексей Максимович! Здравствуйте! Простите, мы сейчас договорим.

— Меня здесь усадили и просили подождать. Я не мешаю?

— Нет-нет, нисколько, совершенно не мешаете! И вы напрасно надеетесь, товарищ Поляков, что присутствие Горького помешает мне досадить вам до конца… Вы знакомы?.. Товарищ Горький — товарищ Поляков… Так вот, усвойте: никакие революционные заслуги в прошлом, никакой партийный стаж, никакая седая борода не будут нами приниматься во внимание — категорически! — когда речь идет о компрометации Советской власти! И мы никому не позволим, сидя под крылышком добрейшего товарища Полякова, саботировать нашу работу…

— Владимир Ильич, я понимаю…