Киносъёмки

Она не ответила, замерев все в той же напряженной позе, и во взгляде ее застыла печаль. Он резко поднялся на ноги.

— Я верну тебе этот листок, — сказал он спокойно и уверенно. — И сделаю это до конца Игры. — С этими словами он направился прочь от палатки, и уже в двух шагах Таллэ не смогла различить его фигуру — так надежно скрывал его лориэнский плащ…

22

В невысоких горах к северу от побережья Белфаласа, на одной из вершин, видимая отовсюду, высится горделивая башня из голубоватого камня, прозванная Амон-Лоин. Говорят, что возведена она была еще нуменорцами, в дни восьмого короля Тар-Анариона, который так любил свою королеву, синеглазую Лаинэс, что дал ее имя этой башне — одному из красивейших нуменорских сооружений в дельте Андуина. В давние времена свет маяка Лоини был виден далеко с моря, и корабли Нуменора, спешащие к южным гаваням, шли на его свет. С тех пор минула не одна тысяча лет, но ни время, ни злоба Саурона ничего не смогли сделать с этой величавой башней. Но Нуменор пал, и уже не спешили с юго-запада корабли на свет маяка Лоини. Теперь Амон-Лоин превратился в пограничный сигнальный пост на границе между Этиром и Дол-Амротом, такой, как Эрелас, Нардол и Эленах на севере. И всякий раз, когда с востока на Дол-Амрот шли полчища Харада или орды орков, на вершине Амон-Лоина вспыхивал костер — и свет его, как в прежние времена, был виден из любой дали. И ни разу не удавалось врагу застать врасплох воинов Дол-Амрота, грозной крепости, цветущего города на Золотистом Взморье…

Иорет увидела эту башню издали, в час, когда солнце кровавого цвета медленно катилось за горизонт и вершины гор окутал туман, пахнущий дымом от далеких костров. Это был вечер четвертого дня с того сырого утра, когда харадримы играли на нее в кости. Четыре дня Иорет скиталась по приморским равнинам Этира и Лебеннина. Но все ее попытки прорваться к северу, в Минас-Тирит, были обречены на неудачу. Повсюду были харадримы, да и орков хватало. Отбиваясь и отступая, Иорет продвигалась в основном на запад. Если бы не ее конь, ее могло бы уже не быть в живых, но он не раз ее выручал. На нем она переплывала Джилрейн, когда пешие орки остались на берегу и стреляли ей вслед, на нем не раз и не два уходила от погони. Иорет прозвала его Харадримом — из-за прежних хозяев и из-за того, что он был гнедой с черной гривой. Но сегодня, к вечеру 19 марта, и конь, и всадница были измотаны до последнего предела. За эти четыре дня Иорет ни минуты не спала, а ела лишь дважды.