Киносъёмки

А Элберет Гилтониэль,
А мэрель Элленас!
Сереврен рэнна мириэль
На-кэард эннорас,
Фаруилос, ле линнатон
Галадреммин эглер
Нэф айэр, си нэф озарон
Раллан-а нэф аэр!

(Лишь Ариэль знала, чего ей стоило уговорить Мелиан исполнить этот безжалостно исковерканный на гранасианский лад текст на мелодию "Зеркала Галадриэли".)

Розамунд — да нет, не Розамунд, а настоящая Арвен Андомиэль, — сидела в кресле напротив камина, и руки ее, словно неживые, застыли на подлокотниках. Но сияние ее серых глаз и чуть тронувшей губы легкой улыбки странно не соответствовало каменной неподвижности позы, и Арвен выглядела живой, но замершей в трепетном ожидании чего-то неизвестного и несомненно прекрасного. В этот миг она внезапно подумала про Димку Невзорова — и свет, лившийся из ее глаз, ослепил Фродо, и даже Нелдор, окончательно ощутивший себя Арагорном, почувствовал по отношению к Розамунд нечто такое, чего ни разу не испытывал к партнершам по киносъемкам. А светлая мелодия струилась по залу, и за плотной стеной музыки уже нельзя было различить эльфийских слов, а другие, не эльфийские, Нелдор сможет оживить лишь в Лориэне, у Кургана Эмроса…

Арвен, Арвен, как сладок плен
В Раздоле у тебя,
Побыв среди любимых стен,
На бой иду, любя…

Но все это было привязано к плоскости экрана, а в объеме, где те же Розамунд и Нелдор скользили легкими тенями, творилось совсем другое.

Темная небольшая комната с высоким потолком, лишь в приоткрытое окно падает квадрат холодного белого света. У окна, опираясь локтем на подоконник, стоит Арвен в другом, белом платье. Еле слышный скрип дверей, она оборачивается — перед нею на пороге Арагорн. Всего два легких стремительных шага — и ее руки лежат у него на плечах, и два взгляда слились в одно заветное заклятье "рэ мэльд аом", которое от века произносится на многих языках, но во все времена значило одно: "Я тебя люблю".

Эту сцену запомнил навек не один Фродо, а все, кто ее видел — и лишь Розамунд и Нелдор иногда не прочь были ее забыть…

А в реальной жизни съемки этой сцены имели самые неожиданные последствия: Димка-Фарамир, давно уже поглядывавший на Ариэль со значением, вдруг воспылал жгучей ревностью к Нелдору и перестал отходить от Розамунд. Это вполне устроило не только прекрасную Арвен, но и Ариэль. Для мужской половины обитателей Меловой рощи Королева давно уже была тем же, чем Нелдор для "партии серых", и все чаще она задавала себе вопрос, как на это посмотрит Ричард.

В отличие от Димки и многих ему подобных, Гилморн ни разу сам не искал встречи с Ариэль, и в Меловой роще его видели только по делу. Но часто после случайной встречи в Средиземье-за-Окой дунаданец на целый день становился спутником Королевы. Ариэль почти не разговаривала с ним, однако каждая встреча оставляла в ее душе странный осадок, и она бессознательно стискивала в пальцах алфенилловый листок. Однажды она уснула в таком положении и совсем не удивилась, увидев во сне Наталию Эрратос. Лучшая подруга матери строго взглянула на Ариэль и что-то сказала по-гранасиански, но Ариэль не поняла ее. Проснулась она со смутным ощущением, что вокруг все не так. И действительно, начиная с этого дня, третьего мая, к обычным киносъемочно-рассветным чудесам в Меловой роще прибавилась откровенная мистика, исходившая неизвестно откуда.

К сожалению, в этот день Ариэль в предпоследний раз отправилась на практику, и поэтому упустила те события, с которых все началось. А началось с того, что в этот день Таллэ, которая по-прежнему шастала по всему Средиземью, как агент элксионской разведки, впервые заметила у Наталии Коваленко Чашу.