Кинозвезды. Плата за успех

Шестой «Рокки» — «Рокки Бальбоа» вышел в начале 2007 года. Его ждали с нескрываемым интересом: сумеет ли Сталлоне в свои 60 лет держаться на ринге, не свалится ли он после первого же раунда, получив нокаут от соперника? Ведь ему предстоит сражаться не только с молодым боксером, но и с собственным возрастом. На удивление всем, Сильвестр Сталлоне блестяще справился со всеми проблемами. С экрана было видно, что он в прекрасной спортивной форма, рельефные мышцы его вполне эластичны, он легко дышит, не задыхается, и легко передвигается на ринге. Словом, Сталлоне в фильме «Рокки Бальбоа» продемонстрировал не только хорошую актерскую игру, но и вполне профессиональный бокс. Все ахнули и смогли вымолвить одно лишь слово: «Молодец!»

Репортеры бросились к Сталлоне со жгучим вопросом, как ему удалось так замечательно выглядеть. Сильвестр, лукаво улыбаясь, поведал им, что на протяжении всего времени съемок вел исключительно целомудренный образ жизни, уверенный, что отказ от секса поможет ему сохранить силы для сцен боксерских поединков. Перерыв в работе секс-машины?

«Спортсмены, которых я знаю, — заявил Сталлоне, — перед важными боями всегда отказываются от секса, поскольку, если они не сделают этого, то наверняка проиграют. Честно говоря, иногда очень хотелось оказаться в постели с женщиной, но я сдержался. Зато теперь знаю точно: аскетизм — залог хорошей драки».

Сильвестр Сталлоне зашагал по дороге аскетизма? В это не верится. У Вознесенского есть строка: «Мне часто снится в заморской хмари…» Снится, как Сталлоне идет, размахивая кулаками, как Рокки, и сжимая винтовку, как Рэмбо, идет, продираясь сквозь джунгли современных мегаполисов. И все расступаются перед ним. Кулаки и винтовка в век агрессии и насилия ценятся высоко. Да еще разъяренный храп «итальянского жеребца».

Время Сильвестра Сталлоне еще не прошло.

ПРОСТО ДЕПАРДЬЕ

Журналисты, пищущие о Жераре Депардье, всегда мучаются с определением героя. Кто он? Как лучше и точнее озаглавить материал о французской знаменитости? И появляются на свет статьи: «Депардье — гигант!», «Вулкан по имени Депардье», «Динозавр экрана», «Витязь в собственной шкуре», «Непредсказуемый Депардье», «Загадочный, великий, скромный», «Жерар Депардье — великий и ужасный», «Восхитительный Жepap», «Странствующий крестьянин Депардье», «Сто ликов Жерара Депардье», «Жepap Депардье: единство противоположностей» и т. д.

Всё верно и неверно. Лучше, конечно, послушать, что говорит о себе сам Жepap Депардье. «Я себе интересен, — откровенничает он. — Я очень любопытен, ведь в жизни столько интересного. Хочется попробовать все. Новый опыт, новые идеи, новые люди меня всегда увлекают. Но часто по закону спирали возвращаемся к новому уже на другом уровне, с новым опытом».

«Мне повезло, — сказал как-то Депардье. — Я знал слишком мало для того, чтобы понять — мне никогда не достичь того, что я добиваюсь. С другой стороны, мне повезло в том, что не получил формального образования, еще и по иной причине. Я принес с собой иную Францию, глубинную Францию. И это определяет мою суть. Проблема буржуазии (а буржуазия сегодня — это и есть Франция) в том, что ее научили — как надо делать и как не надо. А в той, другой, глубинной Франции, там люди живут для того, чтобы в конечном жизненном итоге достигать какой-то цели».

О своей популярности, об актерстве он говорит так: «Во всяком случае, ни супергероем, ни суперзвездой себя не чувствую. У меня нет такого рода тщеславия. А потом, не надо забывать, что за актером всегда стоит автор. А это немало. И все-таки это гениальная профессия. Она позволяет мне мечтать, жить в мире моего воображения. Для меня — это единственная форма существования».

Депардье всегда поражает своей откровенностью и некоторой наивностью взглядов. Готовясь сыграть роль Наполеона Бонапарта, актер без лишней скромности заметил, что с Наполеоном его сближают такие качества: он не глуп, не холоден, и в его душе есть «средиземноморский дух, а не трагичность».

Это уж точно, Депардье — не трагик. Но и не Аркадий Счастливцев. «Иногда я скучаю по прежнему сентиментальному парню, каким мог бы быть, но каким никогда не буду, — отмечал Депардье. — Даже с женой и детьми не умею быть „милым“. Наверное, оттого, что в детстве, когда тянулся к ласке, то получал пощечину. С тех пор нежность навсегда исчезла из моего сердца, ее просто вытравили. Тюрьмы, драки, злость людей сделали из меня монолит из гранита. Порой я спрашиваю себе, а бьется ли в этих каменных сгустках сердце?»