Кинжал без плаща

Потом вновь воцарилась тишина. Смирнов лежал, боясь шелохнуться. Затылок жгло, словно приложили раскаленный утюг. Да и мокро что-то под ним — неужели в лужу угодил? Попытался пошевелиться — резкая боль пронзила все тело. Он застонал. Все же сумел перевернуться на живот, встал на четвереньки, глянул — под ним все в крови, в изголовье камень, тоже покрыт бурыми пятнами. Без сил упал ничком. Теряя сознание, услышал приближающиеся осторожные шаги.

«Ну все, — мелькнуло в слабеющем сознании, — старуха с косой притопала».

Потом все вспоминалось урывками, отдельными эпизодами: темнота, свет, склоненные над ним страшные африканские маски, провал, его несут, над ним качается зеленое небо, снова провал…

Очнулся на какой-то площади с каменным истуканом в центре. Вокруг домики-шалаши, костры, полуголые коричневые люди — деревня. Он снова отключился.

* * *

Английский в этой деревне не знал никто, кроме местного колдуна, да и тот изъяснялся с грехом пополам. Вот у него-то Смирнова и поселили — на время выздоровления. А потом что — съедят?..

Побыв несколько дней в этой деревне и понаблюдав за повседневной жизнью туземцев, Алексей понял, что каннибализмом здесь и не пахнет. Днем его выносили, все еще слабого, наружу, где он грелся на солнышке, возле хибары шамана. Старик молился своим темным богам и подкладывал под повязки, на раны незваного гостя какие-то вонючие лепешки — из трав, навоза и еще чего-то гадкого. В детали своего излечения раненый старался не вникать. Так или иначе, но… помогало. Боль стихла, раны затягивались, голова прояснилась. И настал день, когда он, опираясь на крепкую руку одного из воинов племени, приковылял на площадь, ведомый старым знахарем.

Колдун подвел его к идолу и как мог объяснил, что их бог — то ли Нгамба, то ли Мамба — смилостивился и даровал жизнь белокожему чужеземцу. На что Смирнов со всей серьезностью поклонился божку, сжимая под рубашкой матушкин оберег с Богородицей.

До своего полного выздоровления Алексей старался не думать о задании. Лишь одна мысль неотступно преследовала его: сумел ли он предупредить товарищей, удалось ли тем избежать засады, или?.. Хотелось верить в лучшее.

В эту ночь ему явился Нгамба-Мамба и на чистом русском пояснил:

— Ты, белокожий странник, под защитой Матери всего сущего. Мать-Земля тебя пожалела и даровала жизнь. Теперь ты верь в Нее и в Отца-Небо. И знай, что мир не так прост, как ты себе представлял. Сегодня ты в одном мире, завтра в другом, а послезавтра — в третьем. Помни о Тех, Кто создал и тебя и меня.

Потом божок пропал, и Смирнов очутился в какой-то мгле. И вскоре из призрачного тумана показалась знакомая фигурка в пуховой кофточке и ситцевом платке. Это была его мать. Она остановилась в нескольких шагах от него, постояла молча, а затем, улыбнувшись, промолвила: «Теперь ты будешь жить долго, сынок».

Алексей хотел ответить, подойти к ней, обнять и… не мог, какое-то окостенение сковало все члены. А потом матушка исчезла, и он обнаружил себя стоящим на пятачке земли, а вокруг разверзлась глубокая и темная пропасть. И вдруг откуда-то сверху заструился неземной свет, такой ослепительный, что Алексей прикрыл глаза руками и сквозь пальцы наблюдал чудесное явление.

И явилась ему Богородица — та самая с иконки, в руках у нее лежал младенец Христос, а вокруг порхали ангелы. Дева Мария посмотрела в глаза павшему на колени человеку и будто пронзила насквозь, просветив его душу до самых потаенных глубин. Пламя снедало Алексея, все естество пылало в огне стыда и благоговения перед Матерью Божьей. Предал он взор долу и так стоял на коленях, не смея посмотреть вверх. Но все же не удержался и поднял голову.

Богородица улыбалась ему, и столько было в ее улыбке доброты, мягкой нежности и всепрощения, что возликовало сердце человеческое, радостно забилось: прощен, прощен! Вихрь разноцветных огней поднял его и понес ввысь, вслед за Девой Марией, путеводной звездой светящей во вселенской ночи. А после, когда все мироздание предстало перед ним словно на ладони, он вспыхнул, весь изошел лучами и растворился в космосе…

* * *

Новый день принес нежданные перемены. Утром, не успел Алексей разделить скудную трапезу с хозяином, вся деревня внезапно всполошилась. Жители разом зашумели, забегали… В хибару с почтительной миной просунул голову помощник вождя, что-то коротко возвестил, выслушал ответ и скрылся из виду.

Смирнов вопросительно взглянул на старика. Тот, нещадно коверкая слова, кое-как объяснил:

— Прибыли чужаки на железной повозке… Белокожие соплеменники раненого гостя.

Сердце Алексея ухнуло куда-то вниз, вернулось на место и забилось часто-часто. Теперь и его слуха коснулось знакомое тарахтение мотора. Спустя мгновение движок взревел и заглох.

Следом за колдуном он выбрался наружу и, опираясь на толстый сук, поспешил к площади, где собралось все племя.

В окружении воинов, нацеливших свои копья и стрелы на чужака, стоял с безмятежным видом Муромов. Руки у полковника были подняты, демонстрируя мирные намерения.

— Виктор! — хрипло прокричал Смирнов и, чувствуя головокружение, бросился к другу.