Кинжал призрака

А потом кинжал задрожал, будто бьющийся в лихорадке больной. Камень начинал постепенно светлеть, а кинжал вибрировал все сильнее и сильнее. Ни Антрес, ни Дмитрий не издавали ни звука, поэтому дребезжание стали по паркету погодило на весенний гром. Как только кинжал замер на полу, а алмаз приобрел свой оригинальный бело-мутный цвет, Антрес поднял глаза, с надеждой взглянул на камер-юнкера. Соболев выглядел скорее напуганным юнцом, чем человеком, которому открылась правда о себе. Минуту Антрес недоумевал. Неужели он ошибся? Такого просто не может быть, ведь алмаз отреагировал бы только на воплощение Мастера.

И тут произошло то, что развеяло все сомнения Антреса.

– Ну, вот и свиделись наконец-то, друг мой Антрес, – послышался из-за спины чей-то спокойный и уверенный голос.

Призрак резко обернулся. Позади него стоял Данила, простой парень, который частенько сопровождал Соболева на балах и ассамблеях. Вот почему Антрес чувствовал зов, находясь рядом с Дмитрием. Призрак корил себя, почему он не догадался об этом ранее. Мастер всегда возрождался в людях безвестных и даже незаметных. Почему сейчас вдруг должно быть иначе? Чем высокомерный камер-юнкер лучше, чем трудолюбивый Данила?

– Мастер? – дрожащим голосом спросил Антрес, поднимаясь с колен.

– А кто ж еще? – на полноватом лице расплылась широкая добрая улыбка.

Антрес рассмеялся. Они с Мастером обнялись, как могут обниматься только старые друзья, которые не виделись веками. Призрак до сих пор не мог поверить, что наконец-то он может поговорить со своим другом, рассказать ему о всем, что произошло с ним за последние пол тысячелетия, о Витте, о том, как он открыл новый континент, пытаясь найти его, об убитых им людях. Впервые за долгое время он чувствовал себя безоговорочно счастливым. Антрес боялся выпустить Мастера из своих объятий, думал, что он тут же испарится, как прекрасное видение.

– Не переживай, друг мой, на сей раз я пришел надолго, – Мастер словно прочитал его мысли. – Нас с тобой ждет много славных дел.

Антрес выпустил своего друга из объятий.

– Да неужели? – с иронией в голосе спросил он. – А я думал, не пройдет и года, как ты снова отправишься в небытие?

– Так просто ты от меня избавишься, – рассмеялся Мастер.

Пока Антрес был поглощен общением с другом, которого он так давно не видел, Соболев пришел в себя. Он шагнул к кинжалу, взял его в руки, попытался разглядеть золотую вязь на лезвии, алмаз в гарде. Но тут мутный камень засветился изнутри теплым желтым светом. Камер-юнкер даже не испугался. Он как завороженный наблюдал, как свет становится все ярче, переходит на его руки, дарит ощущение легкости в его теле.

А потом кинжал с грохотом рухнул на пол.

Услышав резкий звук, Антрес быстро обернулся и к своему удивлению обнаружил, что Соболева нигде нет.

– Куда он подевался? – спросил Призрак, подбирая свой кинжал.

– Сработала защита кинжала, – пояснил Мастер. – Когда кто-нибудь берет в руки кинжал без твоего разрешения, он изчезает ровно на сутки. Неужели за пять сотен лет ты ни разу с этим не сталкивался?

Антрес покачал головой. Мастер удивлял его даже в тех вещах, где, казалось, ничего не может удивить – в его кинжале.

– Значит, мы пока можем посидеть здесь, – отметил Призрак. – Надо сказать, у Соболева хорошая коллекция вина.

– Я всегда любил хорошее вино, – Мастер плюхнулся на диван. – Жаль в прошлые мои два перерождения мне не удалось насладиться вкусом этого благородного напитка.

Антрес открыл бутылку, разлил по хрустальным бокалам густой кроваво-бордовый напиток.

– Расскажи мне про свое последнее перерождение, – Призрак протянул своему другу один из бокалов. – Я знаю, на новом континенте была одна дикая страна. Ее уничтожили испанцы. Ты жил там?

Мастер рассеянно покрутил вино в бокале, наблюдая, как оно оставляет разводы на стенках.

– То было самое странное из моих перерождений, – начал он. – С того самого момента, когда я осознал, что я – Мастер, я помнил все. Так будто сработал твой кинжал. И с самого начала я знал, как мало времени у меня есть. Я должен был создать вещи всего для трех alius. Один из них был жрецом, который убил меня, распоров мне грудь обсидановым кинжалом, что я сделал для него, и вырвал из моей груди все еще бьющееся сердце.

Говорил он это с таким равнодушием, будто речь шла о прошедшем завтраке, а не о его убийстве. Антреса это поразило. Мастер мог быть сдержанным, спокойным, рассудительным, но никак не бесчувственным. А сейчас он казался человеком, которому действительно вырвали сердце.

– А кем были другие двое? – спросил Антрес, решая не вдаваться в откровенно не приятную для своего друга тему.

– Они близнецы – брат и сестра, – на лице Мастера промелькнула легкая улыбка, будто ему было приятно вспоминать тех двоих.

– Редкое явление, – заметил Антрес. – Я слышал о таких alius, но никогда не встречал.