Кинжал раздора

Бартоломью поплатился за свое недоверие. Всякий раз, когда они сверялись с «Историей моды для детей» или «Историей одежды в картинках», он получал пинок в бок от Женевьевы. Даже если в книжках и не находился нужный им факт. Барт в долгу не остался и, когда Женин примерила их пробный эннен, высокий конусообразный головной убор, он взял карандаш и нарисовал ее в этом колпаке набекрень.

Поздно ночью Барта растормошил Рафаэль, оставшийся спать в его комнате:

– Женин не права. Какие же это конкретные факты? Когда именно, в какой период платили одно яйцо в год? Указана только дата постройки замка!

– В моем доме этой дряни не будет, – зевнул Барт.

– Яиц? – удивился Раф.

– Детских книжек!

– Почему?

– Чтобы мои дети по ночам спокойно спали, – заехал ему подушкой Барт.

Раф отмахнулся от подушки и неожиданно улыбнулся:

– А я помню, как отец читал нам стишки из детской книжки. Когда он объяснил тебе, почему лягушки в сказке спрятались от цапли – ты заревел. Не хотел верить, что цапля их съест.

– Ну, знаешь ли, для детской сказки это несправедливо!

Братья рассмеялись.

Бартоломью отнюдь не развлекался в тот день. Он уехал в типографию забирать брошюры к их выставке. Это не помешало Женевьеве ворчать, что самая неблагодарная и сложная работа досталась ей, а Барт как всегда сбежал. Рафаэль поддакивал, чтобы задобрить Женни. Что ему еще оставалось делать: не самому же аккуратными печатными буквами писать пояснительные таблички к экспонатам.

Идею набить текст на машинке Бартоломью отверг, посчитав, что мелкий шрифт никто не станет читать. Зря что ли Рафаэль оттачивал каждое слово и перепроверял каждый упомянутый факт. Заказать подписи в той же типографии Барт поскупился. Он перебрал варианты подешевле. Отмачивал бумагу в воде, капал лимоном и чаем. И добился эффекта «под старину». Разграфил. На пожелтевших и даже побуревших от процедур поверхностях нарисовал заглавные первые буквы, украсив их затейливым орнаментом. Женевьеве осталось дописать черными чернилами текст.