Кинжал раздора

Барт задержался на входе в ресторанчик, заинтересовавшись странным геометрическим узором на ковре. Женин вошла в зал. Дездемона поманила ее к себе за столик. Обняла и зашептала на ухо, что Карлос еще не приехал, она уже просто извелась.

– Пить? А молоко у вас есть? – спросила у официанта Женин.

Он не подал виду, что удивился, принес кувшин на подносе с салфеткой. Женевьева набросилась на еду. Как же давно она не ела досыта! Женин забыла все свои манеры и просто до неприличия наслаждалась ужином. Из стакана отхлебывала со звуком. Хорошо, что мама не видит!

– Что пьете, девочки? – прозвучал над ними голос Барта.

– Молоко! – весело ответила Женин.

Он посмотрел на нее, на кувшин, опять на нее, удивленно поднял брови, но оставил без комментариев. Женин украдкой вытерла молочные усы.

– Пойду к мужикам, попробую чего покрепче. – Барт сел за соседний стол.

«Что же он подумал? – запереживала Женни. – Наверное, вообразил какую-то нелепость. Что я так верю во все наши семейные предания, что специально не стала пить с ним тогда молоко… Ну и пусть! А может, это ему обидно? Не объяснять же, что он так жалко выглядел, что хотелось его накормить. Это будет еще обиднее…»

Женни посмотрела на спину Барта. Хохочет. Чокается. Забыл? Или назло? Она уткнулась носом Дездемоне в плечо, та с жаром принялась жаловаться, что все мужики сволочи, всем надо только одно, они не понимают, что такое настоящая любовь, – грубые животные.

– И Карлос?

– О! Карлос… Исчадье ада! Похотливый кобель! Но как же я его люблю! – застонала Дездемона.

Барт оглянулся, как там Женни. Секретничает с актрисой. Ну ладно. Он поднял тост. Эх, жалко, слов испанских не хватает.

Женни опьянела. То ли от сытного ужина, то ли от винных паров. Ей стало хорошо, любила она всех, кроме Барта, разумеется. Что она и сообщила Дездемоне. Вошла в роль и чуть ли не со слезами стала жаловаться на Бартоломью. Можно подумать, что между ними что-то есть. Но если вообразить… Хорошо, что он не слышит. Впрочем, не поймет. Теперь Дездемона ее утешала, говорила, что Барт ее любит, это видно невооруженным глазом, хотя, конечно, и он – самовлюбленная свинья, как все красавчики. «Исключений не бывает! Поверь мне, уж я-то знаю жизнь!» Женни согласно кивала.

– Ты меня нарисуешь? Нет, прямо сейчас? – покачнулся Отелло.

Барт понял, вынул карандаш и взял салфетку:

– Запросто!

– Выпьем за художника! – сказала Тень отца Гамлета.

– И тебя нарисую! – пытался сфокусироваться на его лице Барт.