Кинжал Зигфрида

Она – отражение в зеркале, или, как Астра его называла, Двойник, – порой приводила Карелина в тихое бешенство.

– Надо же так себя настроить, чтобы беспрекословно исполнять распоряжения Двойника, то есть свои собственные! – проворчал он. – От такого раздвоения до шизофрении – даже не шаг, а полшага.

Однако подчинился и принес коробку со свечами. Астра накупала их везде, где попадались. Ее страсть к огню, похоже, передалась Двойнику. Матвей невнятно выругался: уже и он думает об отражении как о реальном существе. Глядишь, скоро у него тоже появится какой-нибудь «второй»…

Он вспомнил о Брюсе и похолодел. Мужчина в парике, в камзоле с золотым шитьем, в башмаках с пряжками грациозно поклонился, пряча улыбку…

– Тьфу ты! – Матвей поспешно отвел глаза от зеркала. – Чур меня!

– Зажигай.

Стараясь смотреть в сторону, он расставлял свечи в стеклянные подставки, подносил зажигалку к фитилькам. Язычки пламени заплясали в полумраке гостиной, наполняя пространство желтыми отблесками. На мгновение ему показалось, что перед ним не Астра, а портрет Домнина «Женщина с зеркалом». Веселое безумие витало в воздухе, кружило голову…

Он отвлекся, и горячий парафин капнул ему на руку.

– О черт…

– Больно? – хихикнула Астра. – Когда Психея захотела увидеть лицо своего возлюбленного, то ночью подкралась к нему, спящему, и капля раскаленного масла из светильника упала на прекрасного бога, разбудив его. Ты не прячешь от меня свой истинный облик? – повернулась она к Матвею.

Улыбка сползла с ее губ, а глаза стали туманными, устремленными далеко за пределы этой комнаты, как будто что-то открывалось перед ней в недоступном всем остальным мире Двойников…

Глава 23

Новгородская область. Деревня Камка

Михаил застал в деревне группу молодежи – туристов, заблудившихся на болотах, которые облюбовали его избу, – и погруженных в молитвы Василису и Улиту.

– Страсти-то какие, Господи! – воздевали руки к закопченному потолку сестры-праведницы. – Грехи наши тяжкие, раз от бесов покоя нет!

Они разразились причитаниями, из которых следовало, что в Камку повадилась нечистая сила. «Черти» под покровом ночи орудовали в погребах, на сеновалах, не обошли даже колодец: гремели цепью и ведром, утащили жестяную кружку.

Два парня и девушка, поселившиеся в избе, обжитой Михаилом, не подтверждали зловещих фактов. Забываясь молодым сном, они ничего такого не видели и не слышали.

Вещи, оставленные Прилукиным, были в целости и сохранности – ребята сложили их в угол. Сами они грелись у печи, а ночевали в спальниках прямо на деревянном полу. Северный ветер принес похолодание и дожди. От сырости одежда была влажной – туристы натянули поперек горницы веревку и сушили свитера, футболки, носки.

– В такую погоду нам идти нельзя, – объяснил старший группы. – Что за радость грязь месить? Да и опасно.

– Живите, сколько нужно, – кивнул Михаил. – Вы мне не мешаете. Я кое-какие расчеты закончу, вещички соберу и уеду. Меня жена ждет.

Вечером он отправился навестить старушек. Те совсем расклеились. Василиса кашляла, Улита жаловалась на боли в суставах. Обе были напуганы, непрестанно жгли лучину и сидели у образов, прижавшись друг к другу, как две нахохлившиеся птицы.

– Хотите, я все дома и сараи обойду, в баньки загляну, в погреба? – сжалившись над ними, предложил молодой человек. – Окурю ладаном. Есть ладан?

Ладан нашелся – завернутые в тряпицу драгоценные запасы «на всякий случай». Под кадило приспособили консервную банку.

– Ты молитвы знаешь, сынок? От бесов-то?

– Придумаю что-нибудь.

Он, как обещал, методично обследовал постройку за постройкой, везде куря сизым дымком. Кое-где его зоркий глаз заметил следы, но не чертей, а людей. Отпечатки сапог большого размера, которые не успел смыть дождь, остались под навесом, на земляном полу покосившегося сарайчика. Может, кто из рыбаков непогоду пережидал? Или убийца егеря прятался. Куда ему еще идти? Самое милое дело – хорониться в здешних местах. В каждой заброшенной деревне милиционера не поставишь. А люди на болотах неразговорчивые, себе на уме. Если что видели, болтать не торопятся.

У туристов на ногах были кроссовки – это Михаил отметил сразу. Василиса и Улита в дождь носили видавшую виды резиновую обувь. Обнаруженные следы сапог явно принадлежали мужчине.

В заколоченном доме у самого леса кто-то побывал: доски, крест-накрест прибитые к ставням, отодраны, валяются ржавыми гвоздями вверх. Михаил заглянул внутрь, освещая фонариком темные недра нежилой горницы. Обрывки паутины свисали с почерневших от сырости балок, пыль на полу смазана – никак «бесы» тут ночевали. Молодой человек добросовестно подымил самодельным кадилом и двинулся дальше.