Кио ку мицу! Совершенно секретно - при опасности сжечь!

— Послушай, Ики, — смеясь, обратился к нему князь, — почему же сосиски вечны, как время?

— О, так это же фирма Ашингер! Она существует с прошлого века, пережила империю кайзера, большую войну. Веймарскую республику, вступила в наш тысячелетний рейх… В мире все может измениться, но сосиски Ашингер останутся вечны. Германия не сможет существовать без сосисок.

И в этот момент Рихард увидел среди гостей… Макса Клаузена. Утром он приплыл в Иокогаму и, узнав о вечере в немецкой колонии, явился сюда. Рихард прошел мимо. Чуть позже он, предлагая Максу сосиски, тихо шепнул ему:

— Завтра вечером у «Фледермауса»… Представься обергруппенлейтеру Ураху, он стоит в углу с высокой беловолосой дамой в костюме пастушки… — Потом громко и весело снова закричал: — Сосиски Ашингер! Сосиски Ашингер!

Рихард подошел к Ураху, когда Клаузен знакомился с руководителем нацистской организации. Макс представился коммерсантом, который решил надолго поселиться в Японии.

— Хочу открыть экспортно-импортную фирму по продаже автомобилей, — поделился своими планами Клаузен.

— Отлично, отлично, — одобрил князь Урах. — Завтра в два заезжайте ко мне в посольство, поговорим… А вот познакомьтесь — доктор Зорге, он может быть вам полезен. Не правда ли, Ики?

Так состоялось официальное знакомство прибывшего коммерсанта с немецким корреспондентом.

Потом осматривали в фойе выставку берлинских художников, привезенную в Токио. Среди картин был портрет Гитлера, написанный Мияги. Это была ироническая идея Рихарда. Он уговорил художника изобразить фюрера в японской национальной одежде. Гитлер стоял в коричневом кимоно, свисавшем с узких плеч, с вытянутым постным лицом. В сухой, костлявой руке он держал маленький цветочек с белыми лепестками. Это был почти карикатурный портрет, но все останавливались, и восхищались самобытной манерой художника.

— Вам в самом деле нравится портрет Гитлера? — спросила Рихарда фрау Хельма.

Рихард ответил уклончиво:

— Видите ли, мне интересно не сходство, но восприятие японского художника. Он так представляет нашего фюрера. Пусть примитивно, но искренне.

— Рихарда поддержал первый советник посольства:

— Да, да, вы правы, доктор, именно искрение.

Все восхищались портретом, но внутренне пожимали плечами, недоумевали — такая мазня! И все же портрет фюрера с выставки перекочевал в приемную немецкого посольства, где много лет вызывал громкие восторги и тайные мины недоумения.

В кабинете князя Ураха Рихард еще раз встретился с Клаузеном. Зорге, будто случайно, заглянул к своему приятелю и застал у него «немецкого предпринимателя».

Вечером они встретились на Гинзе в ресторанчике «Летучая мышь». Сидели за голыми дощатыми столами, пили пиво, разговаривали будто бы так, ни о чем — просто два приятеля коротали время.

— Ну и как? — спросил Зорге.

— Как видишь, продал корову и приехал, — усмехнулся Макс.

— Но куда ты запропастился?!

— Ты знаешь, что я придумал, Рихард, — в нашей профессии что-то от бога: пути господни и пути разведчика неисповедимы, я два месяца ехал к тебе на службу.

Они обменивались шутками, смеялись, переходили на деловой разговор. Условились, что Клаузен немедленно займется восстановлением связи.

Передатчик стоял в фотолаборатории на квартире Бранко Вукелича.

— Здесь одни запасные части, — бормотал Клаузен, осматривая передатчик. — Надо монтировать все заново.

И так же как в Китае, чтобы не вызывать подозрений, Макс добывал материалы, сам делал сложнейшие детали, что-то придумывал, заменял и через три недели сообщил Зорге, что передатчик готов. Он свободно помещался в небольшом чемоданчике и при хороших атмосферных условиях мог доставать «Мюнхен», то есть Москву. С Хабаровском и Владивостоком передатчик давал устойчивую связь.

Первая передача показала, что можно работать. Зорге сам зашифровал радиограмму и передал ее Максу. Клаузен священнодействовал, склонившись над аппаратом, выстукивая ключом самому ему непонятные сочетания цифр. В первой же шифрограмме Рихард передал, что Клаузен на месте, Анна может выезжать. Но прошло еще несколько месяцев, пока Анна другим путем — через Харбин и Шанхай — приехала в Токио и встретилась с Максом.

Максу самому пришлось поехать в Шанхай. Заодно он переправил туда несколько роликов микропленки. Официально их брак с Анной еще не был оформлен, решили, что это лучше сделать не в Японии, а в Китае, и они подали заявление шанхайскому консулу. Но здесь тоже произошла задержка — выясняли арийское происхождение жениха и невесты. Наконец все препоны были преодолены, и законные супруги Клаузены приплыли в Иокогаму.

Теперь вся группа «Рамзай» была в сборе. Все, что происходило раньше, можно было считать только прелюдией предстоящих действий. И если вообразить себе громадный незримый театр, то главные герои будущих событий заняли в мизансценах свои места. Начиналось главное действие. Но никто не мог приподнять занавес, чтобы увидеть эту героическую эпопею.