Кио ку мицу! Совершенно секретно - при опасности сжечь!

Генерал Таракасуки упорно осуществлял во дворце план, разработанный в четвертом отделе штаба Квантунской армии, — император должен представлять, но не управлять. До последнего момента император Пу-и даже не знал, что в его государство приехала международная комиссия лорда Литтона, созданная в Лиге наций по жалобе китайского правительства на японскую агрессию в Маньчжурии. Комиссию Литтона не допустили в район военных действий, которые все еще продолжались в Маньчжоу-го. С ней разговаривали только японские представители. Лорд Литтон выразил желание посетить императора, ему это обещали, но предупредили, что все встречи с Пу-и происходят в присутствии его советника генерала Таракасуки, — таков порядок во дворце императора. Отвечать на вопросы лорда Литтона или членов его комиссии будет генерал Таракасуки. Вопросы, которые Литтоп намерен задать Великому управителю, следует представить заранее и других вопросов во время аудиенции не задавать. Да и вообще нельзя говорить с божественным императором, как с простым смертным. Его можно только лицезреть. Так повелевает обычай, придворный этикет, установленный в Маньчжоу-го…

Под конец возникла еще одна препона: оказалось, что, по существующему ритуалу, на аудиенцию к императору надлежит являться только в определенной одежде. Разве лорд Литтон не слышал об этом?! Смокингов у членов комиссии не было. Аудиенция у императора так и не состоялась…

И все же лорд Литтон направил в Лигу наций пространный доклад о событиях в Маньчжурии. Доклад перенесли на обсуждение ассамблеи и представлять интересы нового независимого государства поручили вице-президенту Маньчжурской железнодорожной компании господину Мацуока, коротенькому, пожилому человечку, с усиками, в непомерно высоком, как дымогарная труба, цилиндре.

По вероисповеданию Мацуока был христианином, и это обстоятельство играло немаловажную роль в сложном и деликатном деле, которое ему поручили в Токио.

В Женеву на ассамблею Лиги наций Мацуока отправился в сопровождении обширной делегации. Там он занял всю гостиницу «Метрополь», закупил роскошные легковые машины, устраивал бесчисленные приемы, сорил деньгами и вечерами появлялся среди гостей в кимоно, подчеркивая свою национальную принадлежность.

На заседаниях ассамблеи Мацуока выражал искреннее негодование по поводу напраслины, возводимой китайцами на его правительство. Он сказал при гробовом молчании зала:

— Я исповедую христианскую религию, верю в бога… Две тысячи лет назад назаретяне распяли нашего Христа, теперь хотят распять Японию… Но мы не совершили ничего предосудительного. Япония — непорочный агнец. Китай — волк! Но пусть ассамблея знает, что Япония далеко не робкий ягненок!…

Тем не менее ассамблея Лиги наций осудила японскую агрессию — оккупация Маньчжурии затрагивала интересы капиталистических стран, представленных в Лиге наций.

— В таком случае, — заявил Мацуока, — Япония выходит из Лиги наций! — После этого он покинул Женеву…

На вокзале, нарушая дипломатическую вежливость, никто не провожал японскую делегацию.

Первая дипломатическая миссия Мацуока закончилась неудачно, но, вопреки этому, с той поры как он побывал в Женеве, коротенький человек в высоком цилиндре пошел в гору. Мацуока стал президентом Южно-Маньчжурской железнодорожной компании, объединявшей всю промышленность, все разработки полезных ископаемых в оккупированной Маньчжурии.

А сотрудники штаба Квантунской армии в Синьцзине все больше тревожили настроения императрицы Суань Тэ. Генерал Итагаки как-то сказал Таракасуки:

— К императрице Суань Тэ относитесь внимательнее, Таракасуки-сан!… Командующий будет огорчен, если с ней что-нибудь случится. Не доверяйте китайским врачам, если она заболеет. В Жэхэ у монголов есть отличные тибетские средства…

Таракасуки хорошо понял, чего от него ждет Итагаки…

Весной второго года эры Кан Дэ императрица неожиданно заболела. Поначалу ее болезнь не вызывала тревоги. Сухонький китаец — придворный лекарь — осмотрел больную и определил, что недомогание вызвано легкой простудой, через день-два все пройдет. Он прописал отвар целебных трав, настой корня женьшеня для повышения общего тонуса и еще пиявки — по две пиявки на виски и шею. Пиявки должны отсосать дурную кровь, которая в это время года скапливается в человеческом организме. Доктор сам поставил императрице пиявки. Суань Тэ лежала в своих покоях, обложенная подушками, на высоком ложе под балдахином. Доктор осторожно извлек из банки с прозрачной водой худую, голодную пиявку, посадил ее в полую тростинку так, что из нее торчала только крошечная головка, и, как карандашом, принялся медленно водить тростинкой по коже, чтобы пиявка сама выбрала место, где присосаться… Пиявки напухли, отвалились, и доктор, закончив процедуру, кланяясь, попятился к двери.

Но Таракасуки убедил Пу-и вызвать на всякий случай еще и японского доктора. К счастью, говорил он, из Японии в Квантунскую армию недавно прибыл знаменитый врач, и ему нелишне показать императрицу.