Киоко

Такой ответ не мог меня обескуражить. Я намеревалась задержать незнакомку, даже если бы для этого пришлось мобилизовать всю прислугу в поместье. Когда девушка увидит, как пятьдесят негров, работающих здесь, одетых практически так же, как во времена эпохи «Унесенных ветром», выстроятся в ряд, она наверняка найдет это забавным и изменит свое решение.

— Подождите! Всего полчаса! Скажите, что вы хотите взамен, вы получите все, что пожелаете.

Но она покачала головой.

— Я везу своего друга в Майами, он серьезно болен, — сказала она и направилась в сторону цветника с азалиями. Странное дело, я полностью признала свое поражение. Не потому, что японка упомянула больного друга. И не потому, что моя настойчивость расстроила ее, а я об этом пожалела. Нет, она все время продолжала улыбаться. Так что же это было? Не аура же. (Я вообще-то далека от мистики.) На самом деле, я думаю, причина в том, что в этом «нет», произнесенном на неуверенном английском, я уловила всю силу ее воли. После смерти моего отца одиннадцать лет назад (он умер от цирроза, и моя мать ненадолго пережила его) я успела позабыть, что значит почувствовать чью-то волю. Все уступают мне: Энди, само собой разумеется, но и мои друзья тоже. О черных слугах не стоит и говорить, у них, без сомнения, есть воля, но они ее никогда не демонстрируют в моем присутствии.

Девушка же продемонстрировала мне свою волю открыто: не отводя глаз и продолжая улыбаться. Это привело меня в шок, но мой рассудок мгновенно перевел: «Мадам, даже если вы предложите мне пачку стодолларовых банкнот, я не буду подчиняться вашим приказам». И, что еще более странно, мне понравилось, что она такая. Впервые мне понравилась азиатка.

Китайцы, живущие в южных деревнях, все потомки рабов, как мне говорили, а японцы, которых я знаю, постоянно ходят со склоненными головами, словно личинки, укрывшиеся в палой листве. Никогда я не чувствовала в них воли. Как говорится в южной пословице, «Воля — это гордость, а гордость проявляется лишь в воле».

Не знаю, почувствовала ли девушка мои мысли или что еще, но она вдруг остановилась.

А потом произнесла нечто, показавшееся мне поначалу непонятным:

— У вас есть абажуры?

Я собрала все абажуры с первого этажа, и мы все вместе понесли их к микроавтобусу.

Ее другу был нужен абажур. Процессия из несущих — семнадцать человек, у каждого по абажуру в руках—протянулась вдоль всей тропинки с азалиями, ведущей к стоянке. Обычно подобные вещи делает прислуга, но в этот раз мы привлекли только троих слуг, ибо наших рук не хватило. Мы хотели выразить незнакомке свое уважение. Она, весело подпрыгивая, бежала по тропинке, торопясь к микроавтобусу, в котором ждал ее друг, и вид у нее был счастливый.

Думаю, это замечание излишне, но до чего же ее подпрыгивающая фигурка была прелестна.

Это начинало меня раздражать.

Вид «серьезно больного друга» вызвал шумок среди несущих абажуры. Это оказался латиноамериканец, больной СПИДом в последней стадии, в самом плачевном состоянии. Двое слуг и управляющий Олли дрожали от отвращения. Никто из нас, включая меня, не мог понять, как у такой девушки может быть такой друг. Девушка смотрела, как он выбирал абажур и потом, плача, прижимал его к себе, словно мать, подарившая своему сыну, помешанному на бейсболе, его первые перчатки и биту.

— Хосе, подожди меня ровно полчаса, я должна кое-что сделать, скоро вернусь.

Японочку звали Киоко. Ее урок оказался на редкость приятным. Повторяя шаги, мы забыли о больном в микроавтобусе.

— Существует множество шагов мамбы. Есть такие, от которых через десять секунд даже у меня перехватывает дыхание. Выполняя другие, очень легко сбиться, споткнуться и оказаться на полу. Поэтому я выбрала четыре шага, которые вы сможете выучить за полчаса и которые не очень утомительны для тела.

Mambo walk[39], kick and swing[40], willow walk[41], cha-cha-cha ole[42] — вот как наша группа назвала эти шаги впоследствии. Mambo walk — это шаг, который Киоко изобразила рядом с цветником с азалиями, собираясь уходить. Оказалось очень трудно качать бедрами, как это делала она, для нас почти невозможно, но это был своего рода образчик спокойного шага в ритме марша, всего на два счета. Такой шаг является основой для всех остальных шагов.