Кёнигсберг-13, или Последняя тайна янтарной комнаты

Человек со шрамом был не просто доволен, а славно удовлетворен, и мысленно готовился к докладу высокому берлинскому начальству. Пожалуй, он начнет с карты, изготовленной из выделанной козьей шкуры; согласно древней схеме, из Боровско-Пафнутьевского монастыря шел подземный ход на Боровск, далее через село Высокое по старому руслу реки Протва — на Верею. Действительно, эти русские строили свои монастыри в местах огромных подземных пустот, на разломах, откуда ключом бьёт сильнейшая энергия подземного Черного Солнца, способная, как грибы, выращивать драгоценные камни и золотые самородки.

Памятник герою войны 1812 года генералу Дорохову в Верее. Открытка начала ХХ в.

Не зря великий фюрер поставил перед Отто Скорцени и его верными псами задачу: любой ценой найти древние артефакты, отыскать библиотеку Ивана Грозного и взять под негласный контроль места силы. В такие минуты внутреннего ликования человек в форме офицера вермахта, поглаживая длинный неровный шрам на щеке, неожиданно для самого себя начинал задумываться: кто они — все эти владевшие тайнами исторические личности, тот же Грозный, и, несомненно, вплотную подобравшийся к тайнам фюрер, кто они: настоящие люди, чародеи, маги или оборотни? Пожалуй, им лучше всего подойдет неясное определение: Сущности…

Глава 20

Подмосковье, трасса М1

Серебристая Шкода выехала из столицы и помчалась по Минскому шоссе: до поворота на Можайск и Верею следовало проехать немногим менее 90 километров, затем свернуть налево и прогнать еще километров 15, чтобы добраться до намеченного пункта. День, насыщенный треволнениями, никак не кончался. Молодая особа сидела в задумчивости возле водителя, прижав к коленям сумочку и альбом. Чем дальше они продвигались в сторону от мегаполиса, тем ровнее становилось на душе Ольги Хлебниковой, и тем, казалось, увереннее чувствовал себя Александр. Хотя, если рассудить, мужчина еще ни разу не выказал сильного волнения, разве что казался участливым, неравнодушным, но всегда спокойным.

Шины мягко катили по Минскому шоссе, и дорога не утомляла, а давала временное успокоение. Ольга с задумчивым удовлетворением посматривала в окно. Поля, леса вдалеке, на небе ни одного облачка! Можно, конечно, нащупать в себе писательско-журналистскую жилку и, подобно путешественникам прежних столетий, представлять эти же поля и эти же леса в иные времена года: под низким осенним небом, под резкими пронизывающими ветрами, — в двуколке, покоряющей мутные лужи… или узреть подмосковные просторы укрытыми снежными сугробами, в чудной искрящейся дымке… Какая прелесть!

В какой-то момент пассажиры сбросили оцепенение, принявшись обсуждать накопленные догадки. Звездочет, благодаря специальной подготовке владевший, как профессией, способностью складывать мозаику из разрозненных кусков, зачастую невероятных для общей картины, принялся перечислять:

— Фон Краузольд, немец, знаток Третьего рейха, и, в частности, тайны Янтарной комнаты. Его отец был немецким резидентом…

— Откуда ты знаешь?

— Не спрашивай. Просто доверься мне. — И, не опасаясь сказать лишнего, Звездочет станет выдавать втянутой в опасную игру журналистке, которой явно симпатизировал, все новые и новые сведения. Надеялся ли он на ответный шаг? — Пока мне не ясно одно: зачем он согласился дать интервью? Это на него не похоже. Это даже выглядит нелепо для такого профессионала, как он. Но, допускаю: он что-то предчувствовал, и решился открыться посвященным. Хотя, это всего лишь догадка. Ведь он не мог знать, что все так произойдет именно в день встречи с вами… Или ожидал?

Ольга припомнила, как пожилой человек, прекрасно владевший русским языком, и говоривший на нем с небольшим акцентом, протянул ей свою визитку на посольском приеме, а после короткой беседы по теме ее расследования, согласился придти в студию именно в тот, названный ею, день. Но что у него было с собой — Ольга в который раз промолчала, только машинально сжав ручки модной дамской сумочки, лежавшей на коленях.