Кипарисовый ларец

46. Дочь Иаира

Нежны травы, белы плиты,

И звенит победно медь:
«Голубые льды разбиты,
И они должны сгореть!»

Точно кружит солнце, зимний

Долгий плен свой позабыв;
Только мне в пасхальном гимне
Смерти слышится призыв.

Ведь под снегом солнце билось,

Там тянулась жизни нить:
Ту алмазную застылость
Надо было рабудить…

Для чего ж с контУров нежной,

Непорочной красоты
Грубо сорван саван снежный,
Жечь зачем ее цветы?

Для чего так сине пламя,

Раскаленность так бела,
И, гудя, с колоколами
Слили звон колокола?

Тот, грехи подъявший мира,

Осушавший реки слез,
Так ли дочерь Иаира
Поднял некогда Христос?

Не мигнул фитиль горящий,

Не зазыбил ветер ткань…
Подошел Спаситель к спящей
И сказал ей тихо: «Встань».

Трилистник вагонный

47. Тоска вокзала

О, канун вечных будней,

Скуки липкое жало…
В пыльном зное полудней
Гул и краска вокзала…

Полумертвые мухи

На забитом киоске,
На пролитой известке
Слепы, жадны и глухи.

Флаг линяло-зеленый,

Пара белые взрывы,
И трубы отдаленной
Без ответа призывы.

И эмблема разлуки

В обманувшем свиданьи –
КондуктОр однорукий
У часов в ожиданьи…

Есть ли что-нибудь нудней,

Чем недвижная точка,
Чем дрожанье полудней
Над дремотой листочка…

Что-нибудь, но не это…

Подползай – ты обязан;
Как ты жарок, измазан,
Все равно – но не это!

Уничьтожиться, канув

В этот омут безликий,
Прямо в одурь диванов,
В полосатые тики!..

48. В вагоне

Довольно дел, довольно слов,

Побудем молча, без улыбок,
Снежит из низких облаков,
А горний свет уныл и зыбок.

В непостижимой им борьбе

Мятутся черные ракиты.
«До завтра, – говорю тебе, –
Сегодня мы с тобою квиты».

Хочу, не грезя, не моля,

Пускай безмерно виноватый,
Глядеть на белые поля
Через стекло с налипшей ватой.

А ты красуйся, ты – гори…

Ты уверяй, что ты простила,
Гори полоской той зари,
Вокруг которой все застыло.