Кир Булычев. Поселок. Подземелье ведьм

— У меня была тетя, — сказал вдруг Жан. Он отыскал деревянную плошку, вытер ее рукавом и зачерпнул жижи из котла. — Она очень смешно воевала с моей дочерью. На равных. Дочери было пять, а тетке пятьдесят шесть. Понимаешь, они ссорились на равных.

— Я тебя не понял.

— Ты меня не хочешь понять, иначе вся твоя гордость полетит к чертовой бабушке.

Аксель отвернулся к стене.

— Если вы не хотите, я убегу один, — сказал он после паузы.

— Знаете, кого вы мне напоминаете? — спросил Андрей. И сам ответил: — Отважного разведчика из старинного романа приключений. Он попадает в плен к врагам и гордо отказывается от угощений и попыток его подкупить.

— Я согласен с таким сравнением, — сказал Аксель.

— А они нам не враги, — сказал Андрей.

— Брюс, — произнес Аксель печально и горько, — вы здесь чужой. Для вас Конрад, Теймур, Медея, Ингрид — лишь имена. Для меня они родные люди. А эти подонки их убили.

— Мы с ними существуем в разных мирах, которые не соприкасаются. А вы стараетесь навязать им свою собственную психологию.

Квалифицированный генетик, надежда факультета вдруг оказался рабом какого-то дикого племени — эта перемена в статусе оказалась для Акселя невыносимой, и Андрей Брюс понимал, что за парнем надо присматривать — он может наломать дров.

— Черт знает что! — Аксель метался по кибитке, заложив руки за спину. — Мне бы бластер. Я бы уничтожил этого Октина Хаша. Если его не остановить, он убьет еще тысячи людей.

— Не родился бы он, родился бы другой, — сказал Жан. — Без этого истории не обойтись. Со временем и здесь додумаются до гуманизма.

— Мы, как старшие братья, обязаны вмешаться.

— И наказывать, если они будут себя неправильно вести?

— Наказывать и поощрять.

— Ты, как выяснилось, гуманный дрессировщик, — заметил Андрей, вытягиваясь на жестких шкурах. Укусила блоха.

— Это старый спор, — сказал Жан. Он сидел на земле и чесался. Видно, тоже одолели блохи. — В Центре уже давно доказали, что естественное развитие цивилизаций благотворнее, так как не создает дуализма в сознании, не готовом к восприятию идеалов.

— Чепуха. Если отнять у них детей и вырастить в нормальных условиях, они будут такими же, как наши дети. Сами же говорите, что мозг человека не изменился, — возразил Аксель.

— Значит, гуманная дрессировка с питомниками для детей. А стоит ли возиться? Может, взрослых ликвидировать?

— Зачем шутишь? Разве время шутить?

— Всегда время шутить, — сказал Андрей.

Он поднялся — заели блохи.

За стенкой кибитки послышались крики, свист, хохот — происходило что-то очень интересное.

Андрей подошел к пологу, приоткрыл его. Часовых у входа не было. В плечо дышал Аксель.

Зрелище было и в самом деле внушительным. Несколько коней, словно лилипуты Гулливера, тащили по лагерю тушу динозавра. Туша была метров пятнадцать в длину, и толстый у основания хвост тянулся по пыли еще метров на десять. Вокруг туши прыгали ребятишки и суетились женщины. Тушу бросили на площади посреди становища. Появился жирный колдун. Его помощник нес за ним короткий широкий меч. Толпа загомонила в предвкушении зрелища.

Колдун взял меч и остановился у брюха динозавра. Он стоял так довольно долго, и толпа криками подбадривала его.

Затем он сделал резкое колющее движение мечом, и меч вошел по рукоять в тушу динозавра. Взявшись за рукоять обеими руками, колдун старался распороть грудь чудовища. Ему было трудно — надутое лицо стало мокрым от пота.

Отбросив меч, колдун сунул обе руки в тушу и резким движением вырвал сердце динозавра. Сердце было большим, тяжелым, оно обвисло в руках жреца. Толпа завопила от восторга.

— Трудно привыкнуть, — сказал Жан за спиной Андрея.

— Зачем привыкать?

— Не хочется доживать век рабом Октина Хаша.

С двух сторон к старому колдуну подскочили воины и подхватили тяжелое сердце. Подняв его на руки — кровь капала им на лица и плечи, — они понесли его Октину Хашу.

Тот вытащил кинжал, склонился, отрезал полоску мяса и поднес ко рту. Он жевал, а толпа прыгала от радости.

— С ними ты собираешься воевать? — спросил Андрей, оборачиваясь к Акселю.

Аксель исчез.

— Жан, где он? — спросил Андрей.

Жан откинул полог и заглянул в кибитку.

— Там его нет, — сказал он.

— Так я и думал. Он сбежал!

Прямо над головой раздался резкий крик. Октин Хаш подъехал незаметно. Его рот был измазан кровью.

Жан тихо ответил.

— Что он спросил?

— Он спросил, где третий. Я сказал, что скоро вернется. У него болит живот, а он не хочет гадить в кибитке.

Октина Хаша ответ не удовлетворил. Он громко свистнул. Тут же все в лагере позабыли о динозавре. Поднялась суета, словно в муравейник капнули кипятком. Воины затолкали пленников в кибитку.

— Идиот! — Жан ударил кулаком по центральному шесту кибитки. — Мальчишка!

Неожиданно, как будто остановились часы, суматоха улеглась. Один из воинов, что стояли в проеме кибитки, сказал что-то.

— Он говорит — поймали, — сказал Жан.

Октин Хаш вошел в кибитку.

— Плохой раб не нужен хозяину, — сказал он, глядя на Андрея и чуть улыбаясь. — Ты понимаешь, вождь.

Жан добавил от себя:

— Я боюсь, что его убили.

— Я тоже, — сказал Андрей.