Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4

Гоглидзе сам вкатил два кубика в вену Майоранскому. Доктор занялся Лядовым.

– Больно, – сказал Лядов. – Надо было учиться.

– Я не медсестра, – сказал доктор. – А в вас крови не осталось.

– Сколько надо ждать? – спросил Берия.

– Вы знаете, – сказал доктор, – надо будет подождать два часа. У вас же есть песочные часы.

– Я их вам отдавал.

– Мне?

– Они здесь. – Гоглидзе принес часы.

Берия взял часы.

– Пошли, – сказал он шахматистам. – Отдыхать будем в моем кабинете. Нет, вам, доктор, туда пока не нужно, я вас позову.

Он увел шахматистов.

У доктора отлегло от сердца.

Ничего не произошло. Но возникла пауза.

Два часа – доктор нарочно продлил срок растворения вакцины в крови. Потому что каждая лишняя минута увеличивала шансы. Егор успеет прийти...

– Вы можете пойти погулять, – сказал доктор своим помощникам. – Только далеко не отходите. Там был бой...

– Я здесь останусь, – сказал Гоглидзе.

– Неужели вам не интересно поглядеть на бывшее сражение? – произнес доктор.

– Чего же интересного, – ответил Гоглидзе. – Это не сражение, а бандитская разборка. Лаврентию Павловичу приходится отбиваться.

– Он победит?

– Разумеется, победит. Иначе наша с вами работа теряет смысл, – глубокомысленно ответил Гоглидзе.

– Ты им завидуешь?

– Нет, Леонид Моисеевич. Не хотел бы я оказаться на их месте. Три дня отпуска. Через три дня на передовую. Вы меня понимаете?

Гоглидзе попал сюда из Афганистана. Под Новый год их взвод был окружен в каком-то кишлаке, и если к рассвету их не перебьют моджахеды, то утром разбомбят свои. Такая война. И вернее всего, Гоглидзе один остался в живых: он больше других боялся смерти.

– Понимаю, – согласился доктор. – Видимость свободы.

В лабораторию зашел высокий велосипедист, в каске, надвинутой на глаза, и длинном блестящем дождевике. В руке он держал обнаженную саблю.

– Доктора Фрейда срочно к Лаврентию Павловичу, – прохрипел велосипедист.

– Ах да, конечно, – растерянно заговорил Леонид Моисеевич. – Куда идти?

– Доктору нельзя уходить. Сейчас вернутся подопытные товарищи, – сказал Гоглидзе. – Он занят.

– Лаврентию Павловичу лучше знать, кто занят, а кто нет.

– Иду, – сказал доктор, – бегу!

Гоглидзе даже удивился – он никогда не видел, чтобы доктор бегал. Велосипедист пропустил доктора и пошел следом. Гоглидзе смотрел на него и думал: что же в этом неправильно?

Потом, когда велосипедист и доктор уже скрылись за дверью, понял: велосипедист неправильно называл Берию. Лаврентий Павлович – годилось для людей близких или ответственных.

Для охранников и велосипедистов он был товарищем Берией или товарищем министром.

Но, отметив неправильность, Гоглидзе не сделал никаких выводов.

Так что Егор, переодетый велосипедистом, в сопровождении доктора беспрепятственно вышел в коридор.

– Куда теперь? – спросил Егор. – Вы лучше знаете.

– На бывший склад. – Доктор указал на железную дверь метрах в двадцати по коридору, и они поспешили туда.

Дверь была притворена, но не заперта. Доктор потянул ее за горизонтальную рукоять, дверь с трудом поддалась, заскрипела по каменному полу.

Егор помог ему.

Когда появилась широкая щель, они по очереди втиснулись внутрь, в темноту.

– Дальше не ходи, – сказал доктор. – Там ящики и железяки. Ногу сломаешь. Мы здесь оборудование сваливаем, которое нам не нужно, охранники притаскивают. Я уж и не мечтал тебя увидеть. Столько нужно сказать! Ты как сюда попал? Убил его?

– Нет, – ответил Егор. – Я не умею убивать.

– Убивать все умеют, – ответил доктор. – Этому не учатся, а подчиняются обстоятельствам. Но не теряй времени, я тебе должен сказать: Берия посылает наверх, в настоящую жизнь, двух человек: Лядова и Майоранского. Их имена тебе что-нибудь говорят?

– Я ушел оттуда совсем молодым, – сказал велосипедист и снял шлем. Он был великоват и мешал Егору.

– Кстати, ты откуда это достал?

– Там, за углом, лежал мертвый велосипедист. Мне повезло. Тут ведь бой был?

– Был, только я его не видел. Берия держит меня в подвале.

– Видно, он в бою погиб, а его друзья считать не умеют. Я как раз крался вдоль дома и никак не мог сообразить, как мне внутрь проникнуть. И вдруг – лежит! Ну бывает же везение. Говорите дальше, Леонид Моисеевич. У нас, наверное, времени немного.

– Боюсь, что даже меньше, чем ты думаешь, – согласился доктор. – Оба посланца Берии связаны с биологией. Майоранский постарше, он из ведомства Берии. Там работал. Лядов помоложе и к нам попал относительно недавно, даже по коже видно. Он знает какое-то место – базу или склад, – какое-то очень опасное место. Ехать надо поездом до Бологого, а потом по шоссейке на автобусе в пустую деревню Максимовку.

– Значит, точно!

– Что?

– Максимовка! Я же слышал это название, когда забрался на их совет.

– На какой совет?

– Это не так важно. Главное, что совпадает! Интересно, наши уже нашли Максимовку?

Доктор покачал головой.

Впрочем, в кромешной тьме Егор не видел. И не мог почувствовать его недоумение.

– Там, в Максимовке, находится нечто... – сказал Егор, – нечто страшное для всего мира.

– И я так понял, – сказал доктор. – Это яд или чума.