Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.5

Юношей и девушек, подобных Тесею, надушенных, элегантных, лениво фланирующих по обширной рыночной площади, красиво устланной каменными плитами, в то позднее утро было немало. Они бродили либо останавливались поболтать поближе к ее краям, где возвышались статуи знаменитых людей, совершенно незнакомых Коре, а возможно, и божеств невысокого ранга. Дальше, где начинались улицы, раскидывали свои желтеющие, но еще густые кроны могучие платаны, некоторые из них еще помнили времена, когда столичные Афины были лишь поселением, подобным Трезене. За пределами площади тянулись ряды небольших колонн, перекрытых сверху каменными плитами, что давало дополнительную тень, которая падала на каменные прилавки и скамьи, где были разложены товары торговцев. Некоторые пристраивали к каменным прилавкам временные навесы и даже кабинки или хижины для товаров, и в одной из таких хижин Кора подыскала себе чудесный длинный хитон нежного апельсинового цвета, тонкий и легкий, который доставал ей до колен и ниспадал широкими складками на пояс. Поверх него Кора приобрела плащ сродни гиматию, из тонкой шерсти терракотового цвета, обшитый по краю темно-пурпурным геометрическим узором. Хорошо бы сохранить эти одежды до возвращения домой и показаться в них в изысканном обществе Галактического центра.

Конечно, Коре хотелось бы провести остаток дня, а может, и недели в рядах, торговавших украшениями и драгоценностями, и совершить простительное преступление для женщины Галактической эры – купить себе, и только себе, немыслимые по изысканности драгоценности из опалов и аметистов Древнего Египта и Шумера, из нефрита Древнего Китая, из золота амазонок и скифов. Она понимала, что этим она лишила бы музеи будущего их сокровищ. Впрочем, денег у нее было немного, и если ты хочешь возвратиться домой не только с сувенирами для себя, но и с подарками для бабы Насти и невест комиссара Милодара, то лучше вообще отказаться от покупок.

С печалью и терзаниями оторвавшись от ювелирных рядов, где она уже обзавелась славными приятельницами и приятелями, Кора направилась к холму, на склоне которого возводилось массивное здание из белого мрамора, окруженное простыми дорическими колоннами. Сначала Кора по недостатку классического образования предположила, что присутствует при сооружении Парфенона, но потом сообразила, что Парфенон увенчивает или будет увенчивать собой высокий крутой холм, пока еще не застроенный, с маленьким храмиком на вершине.

О названии храма Кора спросила стоявшую рядом женщину.

Та поглядела на Кору, как на сумасшедшую, но потом, видно, смягчилась при виде дорогих одежд собеседницы и сообщила, что сооружается храм Аполлона Дельфиния, о чем знает каждая собака.

– Кроме приезжих, – вежливо поправила ее Кора.

И вот тут Кора впервые увидела Тесея во плоти и не узнала его, что, конечно, непростительный промах для разведчика. Надушенный, расфуфыренный и гордый собой и своими пока еще никому здесь не известными подвигами, Тесей шел по улице, и кто-то из рабочих, уже воспитавший в себе классовое чувство, несмотря на то что только брезжила заря рабовладения, крикнул сверху:

– Ребята, поглядите, какая фря по улице гуляет. Я бы не отказался попользоваться!

Кора не могла удержаться от улыбки, потому что подумала, скольких щеголей в Древней Греции подводило крайнее сходство мужских и женских одежд. Различие в среде молодежи скорее заключалось в прическах, нежели хитонах. Может, именно поэтому в Греции было столько «голубых» и лесбиянок. Попасть в разряд сексуального меньшинства можно было случайно, по недоразумению, а вот выбраться из него – куда труднее.

– Вы обо мне? – спросил вполне добродушно настроенный Тесей, запрокинув голову и демонстрируя каменщикам юный пушок под носом и на подбородке.

– О тебе, девица, о тебе, любезная! – хохотали рабочие. Развлечение по тем диким временам было отменное.

И вдруг Тесея охватил гнев, вспышка его была столь неожиданна и быстра, что Кора не успела уловить момент, когда мирно фланирующий по улице пижон превратился в дикого зверя.

Тесей начал крутиться на месте в поисках какого-нибудь орудия, которым он мог бы поразить обидчиков, но ничего подходящего под рукой не было. Он метнулся было к самому строительству, чтобы вырвать шест из опалубки, но тут обнаружилось, что путь к цели ему перекрывает воз – небольшой, но массивный бык волочил арбу, нагруженную тюками с сеном. Возчик, оказавшийся свидетелем столь смешной сцены, шел рядом, сгибаясь от хохота.

В следующее мгновение он уже не смеялся, а благодарил богов за то, что шел рядом с повозкой, а не сидел на ней, потому что этот женоподобный изящный юноша ловко ухватил в охапку своими длинными и вроде бы еще выросшими руками быка за живот и кинул все это вместе – и быка, и повозку, и тюки с сеном – на крышу храма, где веселились рабочие.