Кир (СИ)

– А я думаю, он не любит меня, – ровно сказал Кир. – Я ему не нужен, раз он оставил меня. Ему плевать.

– Может быть, он просто потерял тебя? – я чуть приобнял его и вздрогнул: Кир был гораздо горячее, чем пять минут назад. – Подожди, я принесу анальгин и холодное полотенце.

– Он бросил меня, – Кир смотрел в потолок. – Я знаю.

Я сглотнул и поднялся на ноги. У Кира явно начинался температурный бред.

Анальгин нашелся сразу – я еще вечером выложил упаковку с таблетками на стол. Так что мне оставалось только налить в стакан воды, намочить под краном чистое кухонное полотенце, которое я достал из шкафчика над раковиной, и вернуться в комнату.

Кир все так же лежал на спине, уставясь в потолок. И что-то хрипло шептал, едва шевеля пересохшими губами.

Признаться, это меня напугало. Я еще ни разу не видел бредящего человека. Я склонился над ним, вслушиваясь. И, разобрав наконец слова, вздрогнул. Меня реально обдало холодом.

– Они убивают друг друга ради денег... – шептал Кир. – Устраивают войны... Не понимают, что после смерти это все становится... неважным. Там нет времени. Нет власти. Только абсолютный покой. Или боль...

– Кир... – я опустил ладонь на его горящий лоб. – Эй!

– Сильные этого мира как дети, – теперь Кир смотрел на меня. – Деньги, ресурсы... Глупо копить золото, если ты все равно умрешь.

– Пей, – я присел на кровать и поднес к его губам таблетку. Кир послушно приоткрыл рот, позволяя мне вложить ее туда, запил водой и снова откинулся на подушку.

Я убрал с его лба слипшиеся, потемневшие от пота волосы и положил сложенное мокрое полотенце. И Кир блаженно вздохнул, прижимая его ближе. Я накрыл его горячую руку своей, сжал и зачем-то сказал:

– Температура скоро спадет. Будет полегче.

Кир слабо шевельнулся, не открывая глаз. Я улегся рядом и тоже закрыл глаза. Спать хотелось так, будто я провел без сна больше суток.

И едва я начал засыпать, Кир негромко позвал:

– Денис...

– Что? – поинтересовался я, поворачиваясь к нему лицом. Но вместо ответа наткнулся на полуоткрытые горячие губы.

Кир еще никогда не целовал меня сам. И я видел, что все мои прикосновения подобного рода смущают его. Но этот горячий от температуры поцелуй...

В теле у меня сладко потянуло. Я придержал пальцами съезжающее с его лба полотенце и осторожно поцеловал уже сам. Не так, как хотел, а целомудренно, просто касаясь губами его шершавых губ.

Кир отстранился, уткнулся в мою грудь и замер.

А я все думал о его словах об отце. Неужели он что-то вспомнил? Или просто поделился со мной своими мыслями?

Я погладил его по спине и убрал уже согревшееся полотенце. Больше оно пока не требовалось – температура у Кира явно спадала.

______________________________________________________

Желающих увидеть продолжение оказалось на удивление очень много. Так что ловите. И спасибо, что так активно лайкаете и комментите.

Часть 5

Что такое любовь? Я имею в виду не к еде или компьютерным играм, а к человеку? Как понять, что любишь?

Не знаю. Я считал, что перерос все это. Что мне будет хватать одноразовых парней, которым после всего пожимаешь руку через порог, благодаря, словно за стрижку или уборку.

И до недавнего момента так и было.

А потом появился Кир. Мальчишка из Макдональдса, ворвавшийся в мою размеренную и скучную жизнь, словно разрушительный торнадо в тихий подмосковный городок.

И мне стало казаться, будто бы мне снова шестнадцать. Словно я опять тот наивный подросток-идеалист, верящий в любовь на всю жизнь.

Это как лететь по идеально ровной трассе, зная, что она заканчивается обрывом. Понимаешь, что остались считанные минуты, но только сильнее жмешь на газ, наслаждаясь моментом.

Любовь – это упоительная катастрофа. Запрограммированное разочарование, которого хочется еще.

Обрыв, с которого можно падать бесконечное количество раз.

И я упал. Сорвался вниз с улыбкой счастливого идиота на лице. Прекрасно помня, чем подобное всегда для меня заканчивалось.

***

Кир изменился. Эта затяжная болезнь что-то сделала с ним. Теперь он подолгу мог смотреть в одну точку, словно отключаясь от реальности. Вздрагивал, когда я окликал его. И стал совсем мало спать.

Но от всех моих вопросов он отделывался либо лживым насквозь «нормально», либо просто молчал.

И я был почти уверен, что мечась в температурном бреду, он что-то вспомнил. Что-то такое, что теперь отравляло его мысли, лишая спокойствия.

Порой я ловил на себе его задумчивые, слишком серьезные для шестнадцатилетнего подростка взгляды. И в такие моменты мне начинало казаться, что Кир старше на целую вечность. Потом он смаргивал, улыбался мне смущенно. И мне хотелось подойти, притиснуть его к себе, запутаться пальцами в его каштановых вьющихся волосах, жадно поцеловать в губы. Обозначить принадлежность.

Кир ведь не был моим. Он был просто... рядом. Как параллельная прямая. И эта отстраненность мучила. Я не мог сделать ничего, чтобы стать хоть на йоту ближе.