Кир Великий

С Иезекиилем, быть может, впервые появляется идея, что личная заслуга может обеспечить спасение. Высылка в Вавилон была коллективным наказанием подобно всем несчастливым событиям, пережитым евреями. И если порою Бог искал и находил хороших людей, как это было в Содоме и Гоморре, их благостность служила на пользу всех. Заслуга каждого приносит пользу каждому, но не всем, а ошибки одних не отзываются на головах других — таково новое пророчество, которое во время высылки, пока храм не мог играть свою роль, признавало важность индивидуального поведения людей.

Возвестив о разрушении страны, обреченной на болезни и нашествие лютых зверей, Господь воинов, обращаясь к Иезекиилю, сказал: «И если бы нашлись в ней [в той стране] сии три мужа: Ной, Даниил и Иов — то они праведностью своею спасли бы только свои души… сии три мужа… не спасли бы ни сыновей, ни дочерей…»[92] Иезекииль уточняет далее: ««Отцы, как вы говорите, ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина» —…не будут впредь говорить пословицу эту в Израиле. Ибо вот, все души — Мои: как душа отца, так и душа сына — Мои…» И пророк заключает: «Душа согрешающая, она умрет. Сын не понесет вины отца, и отец не понесет вины сына…»[93]

Во время вавилонского изгнания каждый иудей — не только часть коллектива. Возможным становится индивидуальное спасение. Возрождение Иерусалима, предсказанное Иезекиилем, конечно же касается всех евреев и даже всех народов на земле, но оно определяется также действиями каждого человека, составляющего общество.

Изгнанник хорошо понимает, что существует связь между Всемогущим Господом не только со своим народом и со всеми народами, но и со всем созданным им в целом. Иезекииль хочет доказать, таким образом, существо и фундаментальный характер предназначения человека. Изображение Бога, сажающего величественный кедр, защитника всех птиц, связывающего небо и глубину земли, говорит о желании подтвердить существование Бога, защитника человечества.

Но в глазах народа Вавилона именно видение небесной колесницы открывает трансцендентальное поучение Иезекииля. Через пять лет после прибытия в чуждую землю, то есть в 593 году, Иезекииль провозглашает: «Отверзлись небеса, и я видел видения Божии». В данном случае речь не идет о мистической метафоре, а именно, согласно еврейской легенде, о конкретном факте. Пророк увидел в небе колесницу и описывает ее. Видение это так же глубоко и загадочно, как само сотворение мира, ибо то, что предстало перед Иезекиилем, говорит о самой природе божества.

И все же пророк не видел Бога. Появление небесной колесницы и появление Бога, направляющего шаги евреев через Синайскую пустыню, — вещи разные по своей природе. Видение Иезекииля загадочно, тогда как видение потомков Авраама в пустыне было несомненным. Еврейская легенда уточняет: «То, что Иезекииль увидел однажды на небе, никак не может сравниться с тем, что весь народ Израиля увидел однажды на земле». Иезекииль и наверняка другие пророки видели не Бога, а образы Божьи. Они были подобны тем людям, что, встретив земного царя в окружении приближенных, наверное, спрашивают: который из них — царь? Совершенно иначе обстояло дело, когда народ переходил через Красное море, ему не надо было спрашивать, который тут царь: «Увидев его, они тотчас узнали его, и каждый проговорил: «Это он — мой Господь, я буду его прославлять». Даже последняя из служанок на Красном море увидела то, что ни Исайя, ни Иезекииль, ни другие пророки не видели никогда». Небеса раскрылись перед Иезекиилем, когда он был далеко от храма Иерусалимского, именно для того, чтобы показать, что божественное присутствие постоянно в истории Израиля, особенно в опасные моменты. Колесница явилась, чтобы утвердить Иезекииля в роли пророка, чтобы напомнить народу, что он не покинут и что божественная власть находится на небе.

С тех пор для Иезекииля все переменилось. Он приобрел странную и абсолютную уверенность в том, что Бог Израиля пребывает с его народом на протяжении изгнания. Такой Бог может быть только защитником и отнюдь не разрушителем. Но это значение объясняет также непрочность позиции пророка. В связи со стремлением его народа интегрироваться в новое общество при отсутствии какого-либо святилища пророк может лишь утверждать, что он видел что-то, не самого Бога, но видение божественное, то есть видение, посланное ему божеством, такое же значительное, как радуга на следующий день после потопа, скрепляющая союз между людьми и творцом всего на свете. Опасность, угрожающая его народу, достаточно велика, чтобы его Бог решил прибегнуть к средствам, сравнимым с сотворением мира. И начало мира, и появление колесницы в небе зависят от одной и той же воли.