Киран. Дочь воина [СИ]

В следующее мгновение распахнулась дверь. В так сказать «разгар» нашей тренировки, ворвались двое полицейских, один препод и собственно наш ректор. Тот самый, который так и не простил преподнесенного ему перед всеми крема от геморроя, причем мы дарили в фирменной упаковке, с логотипом всем в рекламе примелькавшимся. Короче мы потом долго просили прощения.

Именно ректор смерил оценивающим взглядом наши тренировочные акеши, обратил внимание на потные лица и затрудненное дыхание (бежали-то мы быстро). Недоверие, сменилось удивлением.

Атоло Горс стремительно подошел к стене, ввел код, подключился к системе, задал вопрос:

— Студентки Дрейг и МакВаррас, время занятий.

— Пять часов, сорок семь минут, — безэмоционально ответил электронный голос.

Да, спецы Исинхая, это спецы Исинхая. Слов нет, одни восторги.

— Еще вопросы? — ректор повернулся к полицейским.

Те смерили нас недовольными взглядами и молча удалились. А мы остались, и ректор тоже.

— Отбой в десять, — нервно произнес ректор Горс, — что вы здесь делаете?

Ответить решилась я, тем более мне было что сказать.

— Прошу прощения, сэр Горс. К сожалению, мастер Лоджен в последнее время излишне… взыскателен к моим навыкам боя, вот мы и…

— Два часа ночи, — прорычал глава университета, — марш спать!

А мы и не против. И вернув эенгам прежний вид, поторопились покинуть тренировочный зал.

Вскоре мы уже сладко спали, отправив завалившему звонками Эду сообщение, что у нас все хорошо.

Проснулась я от надоедливого: «Кира, сообщение от мамы. Кира, сообщение от мамы. Кира, сообщение от мамы. Кира, сообщение от мамы».

Потянулась к сейру, ругая себя, что уже подключила прежний номер телефона, и прочла: «Киран, дочь моя, жду дома!».

— Что там? — сонно отозвалась Мика.

— Мама ждет дома, — я села на постели, задумчиво уставившись на ультратонкий подарочек шефа, — и это очень странно.

— Так выходные, — Микаэлла, в нежно-розовой пижамке, потянулась, — просто соскучилась.

— Когда мама просто соскучилась, она пишет: «Пантеренок, заедь к мамочке», — задумчиво ответила я, все так же глядя на сейр. — Какое-то совсем не типичное сообщение от мамули… Не нравится мне это.

— С тобой поеду, — мгновенно приняла решение Мика.

Я послала ей воздушный поцелуй и решила перезвонить маме, узнать, в чем дело.

Не знаю, в чем там было дело, но явно что-то очень паршивое! Когда после девяти пропущенных звонков мамочка к телефону так и не подошла, я уже не просто волновалась, я начала с ума сходить от тревоги, я одеяло начала грызть от отчаяния. Мика, тоже сидела и встревожено смотрела на меня. Потом на часы:

— Восемь, нас до девяти никто из общаги не выпустит, пропусков то у нас уже нет, — прошептала она.

Я это знала, и потому снова и снова нажимала на кнопку вызова. Решив, что прежний мой номер, возможно, был заблокирован переговорной компанией, я перешла на новый, который был прикреплен к сейру подаренному Исинхаем, и позвонила снова. И что невероятно и удивительно — мама ответила почти сразу.

— Мам! — заорала я, едва родное лицо появилось на экране… Но мой голос упал до шепота, едва я ее рассмотрела. — Мммама…

Такой я ее никогда не видела! Мы с мамой очень похожи, у меня ее глаза, такие же темно-зеленые, но у мамы волосы светлее и вьются, мои иссиня черные и прямые. Но суть не в этом — в маминых волосах я отчетливо разглядела две седые пряди на висках… Один бледный синяк на скуле, искусанные губы и красные, заплаканные глаза. А самое жуткое — в зеленых маминых глазах я отчетливо разглядела страх, едва она поняла, что на экране я отражаюсь.

— Не приезжай, — вдруг тихо, едва слышно, сказала мама.

— Не смешно, — на автомате ответила я.

— Не приезжай, — повторила мама одними губами, и отключила телефон.

Я сорвалась к двери, даже не соображая, что делаю, но Мика остановила. Удержала, несмотря на попытки вырваться.

— Кир, — голубые глаза смотрели с тревогой, — Кир, не делай глупостей. Мы поедем, вместе. И знаешь что… мы возьмем Эда. Хорошо?

Кивнула, чувствуя, как слезы жгут глаза.

— Кир, твоя истерика сейчас ни к чему, слышишь?

— Слышу, — голос был словно не мой.

— Умойся, и оденься, ты в одной ночнушке.

Мика практически втолкнула меня в ванную и пошла звонить Эду.

Ненавижу это ощущение надвигающейся беды. Тягучее, выворачивающее, сжимающее все в груди… Жуткое ощущение чего-то неотвратимого, как ноющая зубная боль, только на сей раз болела душа, и это оказалось так страшно.

Мы мчались в такси по утренней столице. В выходной день все пути были полусвободны, никто никуда не спешил, и только я продолжала шептать «Быстрее, быстрее, быстрее», как будто машина могла меня услышать. Эдвард уже должен был находиться там, он полетел сразу после звонка Мики, а мы вынуждены были прождать еще час. Хуже другое — Эд так и не позвонил. За все это время от него не было сообщений… ни одного!

Звонок. Микаэлла хватает сейр, включает сразу на громкую связь.

— Кира, — голос Эдварда показался странным, — Кир… ты в курсе, кто твой отец?

— Частично, — глухо ответила я, — он умер в какой-то там войне. Мама особо не вдавалась в подробности, а что?

— Он тут.