Киреевы

Выходя из лифта, женщина обратилась к Кирееву:

— Теперь, Николай Николаевич, у вас хозяйничать некому. Разрешите, я возьму над вами обоими шефство. Свободного времени у меня более чем достаточно. И мне все равно приходится ходить на рынок за продуктами, готовить. С удовольствием приготовлю и вам. У меня будет утешение, что я приношу хоть маленькую пользу. Стыдно ведь жить только для себя в такие дни.

— Большое спасибо, Анна Семеновна! Вы очень добры, но разве вам не хочется более интересной и благодарной работы?

— У меня нет никакой специальности, а для серьезной физической работы я стара. Облегчу вам немного жизнь, накормлю во-время, а вы благодаря этому, быть может, больше бомб на врага сбросите, — вот и мой вклад будет.

Анна Семеновна ушла, повторив обещание заботиться об одиноких соседях.

— Кто эта особа, которая собирается нас облагодетельствовать? — спросил Андрей, когда они вошли в опустевшую квартиру.

— Жена полковника-артиллериста. Муж ее и сын на фронте, — рассеянно ответил Николай Николаевич. — Ну, а теперь, Андрей, за работу. Надо хорошенько разобраться, почему газ заедает в крайних моторах.

Незадолго до начала войны самолет «К-1» прошел испытания. Его летные качества оказались отличными. Дизели во время полетов работали хорошо. Было принято решение строить по пять самолетов в месяц на заводе, выпускающем двухмоторные бомбардировщики.

Командир авиадивизии дальнего действия генерал-майор Головин обратился в Комитет Обороны с ходатайством об увеличении выпуска «К-1» до одного самолета в сутки.

Николай Николаевич, несмотря на высокую оценку его машины, ревниво проверял ее и на ходу исправлял мелкие недостатки. Вот и сейчас, перед поездкой на завод, он вместе с Андреем нашел, как исправить их «общий грех»: теперь после несложных изменений крайние моторы тоже будут работать нормально.

Когда Николай Николаевич и Андрей возвращались с завода, их застала воздушная тревога. Долго в протяжно выла сирена. Трамваи остановились, продолжали свой путь только военные машины со специальными пропусками. Народ шел в бомбоубежища спокойно. Похоже было, что москвичи уже привыкли к ежедневным тревогам.

«Хорошо, что Маруся с детьми уехала», — подумал Николай Николаевич. Он знал, что фашистские самолеты рвутся в московское небо.

Николай Николаевич был доволен отъездом жены еще и потому, что в ближайшие дни надеялся получить разрешение лететь на самолете собственной конструкции в далекий вражеский тыл. Если бы Мария Михайловна оставалась в Москве, скрыть от нее этот полет было бы невозможно, а она и так достаточно перенесла с первого дня войны, перевернувшей всю их жизнь. Зачем же подвергать ее новому испытанию? Да и ему спокойнее улетать, зная, что семья в безопасности.

«В безопасности семья? А Наташа и Виктор?» — тревожно подумал Николай Николаевич. И от старшего сына, и от Наташи уже давно нет никаких вестей. — «Виктору, наверно, не до писем — бои. Жив ли он? Он такой, что не будет себя беречь. Не задумается закрыть своим телом товарища. А все же я хочу верить — Виктор останется жив!.. Наташе надо написать завтра же, пусть немедленно едет к матери. Неизвестно, сколько времени продлится эвакуация завода, а чем дальше, тем труднее пробираться на восток с ребенком».

— Приехали! — Андрей коснулся плеча Николая Николаевича. Тот от неожиданности вздрогнул.

— Задумался я, Андрюша!

В подъезде горел синий свет. Вахтер встретил поздних посетителей настороженным взглядом, но, узнав Киреева, успокоился.

Когда Николай Николаевич и Андрей вышли из кабины лифта на свою лестничную площадку, напротив почти безшумно полуоткрылась дверь, высунулась чья-то голова и сразу так же бесшумно исчезла.

Николай Николаевич сказал:

— Наверно, соседка о нас беспокоится.

Утром сквозь сон Андрей услышал звонок. Он быстро оделся и пошел открывать. За дверью стояла пожилая женщина в домашнем платье. Она приветливо с ним поздоровалась. Родченко узнал вчерашнюю спутницу в лифте.

— А я беспокоилась, что вы уже уехали! — сказала Анна Семеновна. — Сейчас принесу вам завтрак. Хорошо?

Родченко смутился:

— Николай Николаевич еще спит.

— Кто спит? — раздался грозный голос. — Это клевета, дорогая соседка! Не верьте ему!

Отстранив Андрея, он пожал руку Анне Семеновне.

— Заходите, пожалуйста, и хозяйничайте.

Через четверть часа они втроем сидели за накрытым столом. Николай Николаевич и Андрей с аппетитом уничтожали завтрак.

— Вы к обеду вернетесь? — спросила Анна Семеновна.

— Большое спасибо за внимание! И, пожалуйста, не беспокойтесь. Возможно, мы сегодня не будем ночевать дома, — сказал Николай Николаевич.

— Это я должна благодарить вас. Мне так тоскливо одной, — протягивая на прощанье руку, сердечно сказала Анна Семеновна.

Николаю Николаевичу стало жаль ее.

— Простите за невнимательность, дел у меня сейчас много. Но я в ближайшие же дни обязательно постараюсь что-нибудь для вас придумать.

По дороге в штаб дивизии Киреев, сидевший рядом с шофером, повернулся к Андрею и, улыбаясь, сказал:

— Охота же нашей соседке тратить время на таких «беспризорных младенцев», как мы с тобой!