Кирилл и Мефодий

Фотию была объявлена война. Папа открыто угрожал ему. Свергнутый Игнатий не перестал собирать единомышленников, хотя многие и поняли, что он тешит себя камерой. В письме папе Игнатий обвинял не только Фотия, но и легатов, которые-де получили взятки и не выполнили панских наказов. Очевидно, его люди пронюхали причину молчания Захария и Радоальда.

Папа не мог объяснить себе их поведение. Они не расследовали, как был свергнут Игнатий, не прочли папского послания и даже слова не попросили, чтоб выразить свое возмущение решением собора! Николай задумывался над всем этим, хотя сначала они убедили его, объяснив свою бездеятельность угрозами и изоляцией... После письма Игнатия папа стал смотреть на вещи иначе. Легаты не молчали бы, если б не взятки. Им угрожали смертью — возможно, но вряд ли они поверили, что византийцы рискнут обезглавить послов самого папы. Этого не бывает даже в самом варварском государстве. Выходит, здесь действительно попахивает подкупом. Гробовое молчание сковывает только уста, забитые золотом, оттого-то их и боятся раскрыть — как бы золотишко не высыпалось. Папа приказал проследить за послами: какими деньгами они располагают, как живут — на широкую ногу или скромно. Соглядатая скоро донесли ему, что Захарий купил красивый дом недалеко от епископства и торгуется с каким-то гражданином Анани о продаже его земли у подножия горы. Мало того, они принесли Николаю несколько номисм, которыми Захарий расплачивался.

Против епископа Порто улик пока не было. Но папа послал его с миссией к франкскому королю Карлу Лысому и оттуда — к Людовику Немецкому. По-видимому. Радоальд был поскрытнее, а может, просто еще не развязал мошны? Может, не успевает из-за поездок заняться собственными делами? Его молчание тоже было подозрительным. Если Захария отказался осудить решение собора, то это должен был сделать Радоальд. Никто не спрашивал у папы разрешения созвать собор, и папа не позволит взяточникам благоденствовать за счет божьего дела, папского слова и авторитета.

Если не в этом, то в следующем году он созовет свой собор и заклеймит постыдную фотиаду. Эта мысль несколько успокоила Николая, и он стал прикидывать, кого привлечь к ответственности. Если история со взятками окажется правдой и Захарий признается — его! Епископа Порто — также! Григория Асбеста... До чего коварен этот человек! Не так давно просил защиты у папы, а теперь полностью поддерживает Фотия. Что ж, Сиракузы недалеко. Константинопольский самозванец не имеет права утверждать епископа Сиракуз. Это дело папы, и он позовет Григория в Рим, а если тот не явится — предаст анафеме и отлучит. Наконец придет очередь и нового врага — Фотия. Хитрое письмо направил этот новоявленный пастырь, хоть и краткое. Ему захотелось быть рядом с папой. «Никакая церковь не имеет права вмешиваться в дела другой церкви». Нашелся умник! Вприпрыжку добрался до патриаршего престола и уже зубки показывает. Будто не знает, на каком камне стоит римская церковь и по какому праву является она первой в христианском мире... Перед римским папой короли снимают шляпы, водят его коня под уздцы, стоят в ожидании перед его воротами, а тут какой-то асикритишка из канцелярии византийского недоумка позволяет себе поучать его, с детства воспитанного на посланиях святых апостолов Петра и Павла... Нет, бог создал незыблемые законы мироздания: на небе нет двух солнц! Есть луна, но она светит заемным светом, она тень солнца. В этом мире он, Николай, и день, и солнце — так предопределено всевышним. И он, Николай, будет вмешиваться в дела всех церквей, ибо имеет на это священное право. Не зря Игнатий обращается к нему с просьбой о помощи. Не зря! И что же?.. За пренебрежительное отношение к правам папы не будет никому прощения! Одному простишь — других поощришь. Человек испокон века привык подчиняться крепкой деснице, так ему и жить легче.

Николай позвонил в медный колокольчик. Нежный звон разнесся по коридору. В дверях появился слуга с суровым лицом. Папа вспомнил, что хотел заменить его, но вдруг этот аскет с ледяным голосом, почти внушающим страх, понравился ему.

— Брата Себастьяна!

Брат Себастьян руководил внутренней охраной. Он крепко держал в своей руке все тайные нити. Папа познакомился с ним, еще когда поднимался по ступенькам к верховной власти. Проверив его преданность, он поручил ему теперь заняться охраной и секретными делами канцелярии. Этот брат был и книжником, и инквизитором, и умным собеседником — весьма редко встречающееся сочетание.

Себастьян бесшумно вошел и встал у двери. В черном одеянии, перепоясанный простой веревкой, он был похож на беспомощного слепого крота, очутившегося на поверхности земли. Николай приподнял руку, брат Себастьян быстро подошел и запечатлел на ней преданным поцелуи: эта рука освободила его от всех грехов и стала верной защитой. — Что-нибудь новое о епископе из Анании

— Купил тот земельный участок...

— Опять номисмами?

— Опять, святой владыка.

— А епископ из Порто?

— Прибыл ко двору Карла.

— Улики есть?