Кирилл и Мефодий

— Бог прощает победителя! — отрезал он, когда Фотий несколько испугался людей Игнатия. А после выборов ударял Фотия тяжелой ладонью по плечу и совсем уж по-разбойничьи произнес: — Теперь ты, владыка, с богом на «ты». Простой народ знает, что отныне ты будешь беседовать с ним за богатым столом... Мы победили! Надо праздновать!

И в тот же вечер, не успев как следует рассмотреть новое одеяние. Фотий принимал сиракузца, ворвавшегося в дом с оравой слуг и изрядным количеством яств и вина. Чего только не говорилось той памятной ночью, кого только не поминали лихом или добром! Когда речь зашла о папе, Григорий сказал, значительно подняв руку:

— Предоставь его мне!

Уверенность Григория слегка успокоила Фотия. Слегка — ибо папа Николай слыл неподкупным ключником бога, следящим за тем, чтобы под небесами все делалось только с его ведома и благословения. А у Фотия на это не было времени — да разве хватит на все про все шести диен?!

Опять уселись оба, чтобы на свежую голову обмозговать хорошенько, что делать дальше.

— Николая предоставь мне, — повторил сиракузец. — Надо обезвредить Игнатия.

— Варда велел никого не пускать к нему.

— Хорошо, но нелишне будет отправить в Рим императорскую миссию и сообщить папе так, между прочим...

— Василеве согласится... Но я все-таки опасаюсь защитников Игнатия. — Фотий нахмурился. — Ты же знаешь, сколько знатных на его стороне. Хотя и незаконный, он все же сын старого императора Михаила Рангаве, и у него хорошие связи. Да и Рим не чужд ни ему, ни его людям...

— Спокойно! — поднял руку Григорий. — Папа ведь тоже человек… Пусть наши посланцы хорошо обдумают вопрос о дарах. Далеко не все равно, с чем поедешь, а Игнатий не сможет тягаться с императорской миссией, хотя он и сын бывшего василевса.

Совет был неплохим, и Фотий рассказал о нем Варде. После долгого молчания кесарь как-то вяло ответил:

— Можно, конечно, послать миссию в Рим, но нам все равно, что с папой, что без него. Самое главное сделано: Игнатий свергнут, ты патриарх... Хотя, честно говоря, не для тебя это место. Плакали твои кутежи и вольная воля... Над тобою бог, и в любую минуту он может призвать тебя на умную и трезвую беседу. — Варда шутил, но в шутке было немало правды: многого должен был лишиться асикрит и преподаватель Магнаврской школы.

Он-то понимал, но поймет ли она? Фотий не осмеливался произносить ее имя даже наедине с собой. В свое время весьма легкомысленно он обещал ей и женитьбу, и что угодно, лишь бы соблазнить. Из-за нее заступился у Варды и за адрианопольского стратига. Она была дочерью стратига — как тут быть безразличным к судьбе отца. Ведь если бы кесарь послал тогда стратига на южную стену, Фотию пришлось бы порвать с его дочерью, а он был страшно ею увлечен; казалось, что в ней он нашел наконец то, что искал всю жизнь.

Ей было шестнадцать лет, и он считал ее невинной девушкой, соблазненной им, старым развратником, верным соучастником кесаря в его знаменитых ночных оргиях. Но все это было в прошлом. Он не встречался с ней с тех пор, как облачился в одеяния патриарха. И не спешил. Хотелось освоиться с величием нового сана, чтобы быть увереннее при встрече. А встреча не виделась легкой. Слишком много было обещаний и разговоров о женитьбе и честных намерениях. Фотий знал, что прольются слезы и даже обрушатся проклятия, но все будет тщетно. Сан освобождал его от всего земного и суетного. Ну, а если она, как заверяла, будет любить его, то он не перестанет видеться с нею, хотя в последнее время ее ребяческие капризы стали слегка раздражать его.

Да и соответствуют ли капризы ее возрасту? Просить у любимого золотое ожерелье, разве это ребячество? Нет, Фотий подумает, стоит ли еще встречаться с ней. Ведь теперь от него ждут дел, которые должны оправдать головокружительное восшествие на святой престол. Он должен мобилизовать все свои знания, если не хочет остаться еще одним безликим патриархом...

По пути в патриарший дворец Фотий мысленно перебирал людей, которые могут пригодиться в борьбе против Игнатия и папы. И первым был Константин. Он будет незаменимым защитником, если привлечь его на свою сторону. Когда-то в диспуте с патриархом — иконоборцем Иоанном — Константин, несмотря на свою молодость, сделал из него посмешище. Вероятно, в монастыре у него было достаточно времени, чтобы еще более отточить ум и обогатить знания. Прекрасно знает Фотий, что может и умеет его ученик и коллега Константин... Привлечь его будет, наверное, трудно: вряд ли забыл он своего наставника Феоктиста. Убийство логофета было делом Варды, но ведь братья достаточно умны и знают, кто стоит за его спиной. Однако он ничего не потеряет, если попытается привлечь их на свою сторону.

2