Кирин

Актор вел уверенно, не увеличивая, но и не снижая темп. В жилом корпусе, куда мы свернули, уже не было столь безлюдно. Курсанты то и дело выбегали из комнат и неслись по поручениям своих старших. Глаза прятали в пол, не решаясь на нас смотреть, но мне хватало синяков, которые они тщетно старались скрыть. И это Академия вооружений?! Здесь должны готовить элиту? Да разве вырастет из этих запуганных мальчишек тот, кто не будет мучить личный состав, как мучили его? Разве они смогут быть полноценными людьми? Именно людьми, в полном смысле этого слова. Да для меня даже марионетки императора большие люди, чем зарвавшиеся садисты с манией величия, мучившие личный состав. А семью? Там они тоже будут по законам военного времени жить? Отвращение. Вот что у меня вызывали такие люди. Отвращение и гнев, ненависть, объяснить которую я не могла. И с таким человеком я иду рядом?!

Актор остановился у одной из дверей и, не стучась — как будто и не существовало никаких прав на личное пространство, вошел. Я заглянула следом, спустя две минуты, давая возможность обитателям комнаты подготовиться. И я была права в своем решении, если от крови мне просто стало дурно, то что бы случилось от лицезрения самого «обучения» вежливости, как назвал это Актор, удивленно обернувшийся на мой вскрик… Я бы не смогла это вытерпеть.

Глава 14

На коленях посреди комнаты, обессилено опустив голову, стоял юноша. Его лица не было видно, а глаз он не поднял, когда я вошла. Его буквально вздернули на ноги, чтобы курсант, пошатываясь, встал в строй.

Я видела, как зло на него посмотрел Актор. Именно на него, а не на тех, кто явно принимал участие в «обучении» и кто быстро спрятал за спину руки со следами чужой крови.

— Убрать здесь, — распорядился мой страж и сделал шаг назад, поворачиваясь ко мне лицом, спиной закрывая курсантов. — Приношу свои извинения. Младшие еще не все освоились, и коллектив помогает им лучше следовать правилам, — пояснил Актор, искоса следя за своими подчиненными.

— Ему нужно к целителям, — тихо проговорила я, пытаясь разглядеть пострадавшего.

— Мужчину украшают шрамы.

— Если он выживает, — скривилась я, делая шаг в сторону, чтобы Актор не закрывал мне обзор.

— Выживет, в общежитии не умирают.

Юноше не нравилось, что я ищу избитого курсанта, но вмешаться он не мог. Субординация была на моей стороне, как бы ему это обстоятельство не досаждало. Наконец, я увидела того, кого искала. Юноша отошел на задний план, стремясь укрыться от внимания посторонних за снующими туда-сюда коллегами. Что-либо сделать с побоями он даже не старался.

— Остановитесь, — я говорила тихо, но услышали все. Движение застыло мгновенно, все вытянулись по струнке, и даже пострадавший шагнул в строй. Он и был мне нужен.

Темные, короткие волосы, впавшие глаза, обвисшая кожа на лице, рассеченная бровь, губа разбита и желтеющий синяк на скуле. Ему явно доставалось не в первый раз. Но в глазах… в глазах все еще была решимость. Он не собирался подчиняться, не собирался жертвовать самоуважением, выбирая если не смерть, то муку. И я… я даже завидовала ему. Его силе воли, его решимости, его таланту. А смотрел на меня, словно пытался узнать и…

— Кирин? — вздох полный удивления и недоверия.

Актор мгновенно задвинул меня за спину, убирая с линии возможной атаки. Но нападения не последовало.

— Кирин?! — недоверие сменилось узнаванием и… надеждой?

Я замерла, пытаясь вспомнить этот голос. Да, я слышала его раньше, не в таком плачевном состоянии, когда он был полон гордости и силы, когда тихо читал свои стихи, когда возбужденно рассказывал о своей первой маленькой, но уже победе.

— Бен?

— Да, — тихий, облегченный ответ. Он боялся, что это окажусь не я. Боялся, что дни его будут сочтены, хотя… скорее он боялся за семью, ведь в нашей доброй стране вина ложится на всех близких, а вот самого виновника могут и пощадить, чтобы он имел возможность любоваться деянием своих слов или рук.

— Миледи, вы его знаете? — ради разнообразия в разговор вмешался не Актор, который нахмурился и о чем-то напряженно думал.

— Это мой друг. Из жизни до дворца.

— Ясно, — мужчина удовлетворился ответом и обратился к кому-то из своих. — К целителю, после — отчитаешься. — И уже мне: — Вы собираетесь встретиться с ним после своего выступления?

— Если это возможно, — проговорила я. — Я была бы рада вновь увидеть хоть одного из своих прежних друзей.

— Я внесу в ваше расписание.

Вот и все. Как легко все решилось, стоило появиться неведомой силе, обличенной властью, пусть и такой смехотворной, как моя. И как сложно было все изменить, находясь внутри. Смешно, право слово. Смешно, если бы не хотелось плакать.