Киров

В уме Карпов прокручивал, как сможет использовать ситуацию в любом надвигающемся споре. Когда-то он выучил один очень эффективный прием против топ-менеджеров «Газпрома»: дискредитировать кого-то из подчиненных оппонента, убедив, что важный отчет, подготовленный этим человеком будет задержан, а затем растерев его на совещании при помощи выкладок из этого самого отчета. Инцидент бросал тень на топ-менеджера, делая его настороженным и подозрительным, выдающим собственные уязвимости. Это закладывало в его душу страх, а страх медленно, но верно подрывал амбиции и уверенность. Было очевидно, что кто-то нанес удар не непосредственно по «Кирову», а по более слабым кораблям его сопровождения. Этот прием Карпов понимал очень хорошо, так как сам практиковал его множество раз в своем прошлом.

— Прошу заметить, что я принял верное решение начать маневр уклонения на высокой скорости немедленно после взрыва, — он поднял палец, подчеркивая слово «верное». — Я не собирался ждать, пока Тарасов доложит, что на нас идет торпеда.

Этот маневр был известен как «змейка». Находясь под угрозой торпедной атаки, надводный корабль увеличивал ход и начинал серию маневров вправо и влево на высокой скорости, создавая за кормой область шума. Это создавало помехи системам самонаведения торпед, которые могли потерять цель во вспененной воде и уйти в неверном направлении.

— Вы также приняли мудрое решение включить активный гидролокатор сразу после взрыва, — продолжил капитан, подмасливая Вольского. — Возможно, этого маневра оказалось достаточно, чтобы на лодке передумали атаковать снова.

— Хотя именно вы выступали против включения активного гидролокатора, Карпов, — напомнил ему адмирал, видя, как тот на ходу перемешивает его решение с собственным.

— Так точно, но, оценив ситуацию, я могу предположить, что враг решил, что мы знаем о нем, и прекратил атаку, хотя все еще может следить за нами, двигаясь очень и очень тихо в ожидании возможности ударить снова. Это может быть одна из новых подводных лодок типа «Вирджиния», адмирал. Тарасов мог вообще не услышать ее в таких условиях.

— Значит, вы полагаете, что мы должны начать активный поиск подлодки? Орлов, ваши соображения?

— Я согласен с капитаном. Это единственное объяснение, имеющее смысл.

— Вы не считаете, что на «Орле» случилась катастрофа?

— Это возможно, товарищ адмирал. Но исчезновение «Славы» заставляет меня думать, что здесь может быть что-то еще. Я рекомендую поднять один или оба Ка-40. Если мнение капитана Карпова верно, активные действия могут отпугнуть лодку. Капитан приказал начать маневр уклонения сразу после взрыва. За этим вскоре последовало включение активного гидролокатора, — повторил он мнение Карпова. — Сейчас мы замедлили ход, а погода улучшилась. Они могут оставаться где-то там, тихо следя за нами. Рекомендую поднять Ка-40, товарищ адмирал. Если на подводной лодке решат, что мы ищем ее, это заставит их подумать дважды, если не трижды перед тем, как снова попытаться атаковать «Киров». А если она это сделает, то получит в рожу.

Орлов действовал привычно. Он играл роль адвоката дьявола в любой ситуации и всегда предполагал наихудшее. Также было вполне в его духе раздуть вопрос и предпринять активные действия. Залечь и следить за целью с помощью пассивного сонара для него было делом долгим и нудным. Он предпочитал более активную охоту, используя пару вертолетов в качестве ищеек и корабль в качестве стоящего наготове охотника.

— Помимо того, мы должны подготовить наши собственные торпеды, — сказал он, напоминая о собственном оборонительном торпедном вооружении «Кирова».

Хотя начопер не выразил собственного сокровенного мнения, а просто встал на сторону Карпова, как того и следовало ожидать, его слова усилили мнение Карпова о том, что корабль должен был переходить на военное положение.

Вольский плотно сжал губы, принимая решение.

— Отлично, товарищи офицеры. Я порадую вас обоих. Начать поиск подводных лодок. Мы приняли Ка-226. Поднять оба Ка-40, и пусть каждый действует в секторе 180 градусов от корабля.

Капитана Карпова это крайне воодушевило и он немедленно повернулся к Тарасову, отдавая ему приказы. Это означало не только то, что его действия были оправданы, его опасения подтверждены, а его мнение уважали. Он также успешно заразил окружающих собственным мнением, что это действительно была атака, а не простая случайность. Этим он дискредитировал мнение адмирала и заложил основу для дальнейшего укрепления представления о том, что он изначально был прав.