Киров

Адмирал вздохнул и кивнул. Началось, подумал он. Первые выстрелы 100-мм орудия были лишь первыми ударами барабанов, начинающими увертюру. Он вслушивался в звуки корабля весь последний день, словно дирижер, готовивший оркестр к концерту. Все многочисленные инструменты были настроены и играли, как полагалось, хотя исполнители все еще обменивались новостями, которые он им сообщил. Однако он видел, что офицеры снова работали как хорошо отлаженный ансамбль. Пройдет немного времени, прежде чем диссонирующие ноты утихнут, и корабль снова заиграет с привычной эффективностью. Пришло время выходить на сцену. Занавес вот-вот поднимется.

— Федоров, — повернулся адмирал к штурману. — На каком расстоянии британцы смогут засечь нас с этого самолета?

Федорову пришлось взять хорошо замусоленный справочник и быстро свериться с ним.

— В зависимости от условий, в лучшем случае сто шестьдесят километров.

— Он сможет обнаружить нас, несмотря на РЭБ?

Федоров внезапно хлопнул себя по лбу.

— Вы ведем противодействие на неверных частотах! Наша аппаратура настроена на противодействие современным радарам. Нам нужно перенастроить ее на более низкие частоты… — он снова уткнулся в книгу, проводя пальцем по мелкому шрифту. — С длиной волны примерно 7,5 метров.

— Роденко?

Роденко уже был занят этой работой.

— Мне нужно внести изменения, — быстро сказал он. Волны длиной 7,5 метров относились к ультракоротким волнам, имевшим частоту от 30 до 300 мегагерц. Некоторое оборудование даже не могло быть настроено на такие волны, так как этот диапазон не использовался в радиолокации уже многие годы. Роденко сверился с устройством приема данных и понял, что перенастройка займет некоторое время. Он поручил эту работу двоим подчиненным, несколько злой оттого, что никто не подумал об этом раньше. — Нам потребуется время, товарищ адмирал, — сказал он.

— Я надеюсь, с вашими радарами МР-90[64] ничего не случится? — Карпов имел в виду станции наведения зенитно-ракетного комплекса средней дальности SA-N-92.

— Конечно нет, — сказал Роденко. — Но они смогут обнаружить цель только в диапазоне от 30 до 90 километров в зависимости от высоты цели[65]. Сможет ли противник заметить нас раньше?

— Весьма вероятно, — сказал Федоров. — Этот радар был одним из лучших в войну, и имел дальность около ста морских миль. Виноват, мы не учли этого.

— Не переживайте, Федоров, — сказал Вольский. — Мы настроим оборудование в скором времени. Однако на данный момент мы должны будем просто воспользоваться зенитно-ракетной системой большой дальности. Возможно, мы сможем сбить этот самолет близким разрывом.

— Мы обнаружили бы этот самолет ранее, если бы подняли один из Ка-40, - вмешался Карпов.

— Верно, — сказал адмирал. — Но надеюсь, вы не забыли, сколько на борту авиационного топлива, капитан? Мы должны использовать вертолеты очень осмотрительно. Помните, что нам нужно будет думать и о немецких подводных лодках. Они могут решить, что мы британский корабль, верно? По сути дела, мы теперь против всех – англичан, немцев, американцев. И эти подводные лодки очень и очень тихие, как уверяет меня Тарасов.

— Под водой при работе от аккумуляторов их будет сложно обнаружить пассивными гидролокаторами, — сказал Тарасов. — Даже американцы периодически не могли обнаруживать некоторые из наших старых дизельных лодок[66].

— Итак, мы оказались застигнуты врасплох в самом начале, но когда Роденко перенастроит аппаратуру, мы нейтрализуем британские радары. А пока…

— Воздушная цель, дистанция один восемь ноль, — сказал Роденко. — Мы сможем достать его С-300 через несколько минут. Их дальность сто пятьдесят километров. — Эти ракеты имели ошеломительную скорость Мах 6 и несли мощную 150-килограммовую боевую часть, взрывающуюся на некотором удалении от цели и отправляющую облако осколков во всех направлениях. Они были настолько точны, что могли использоваться против баллистических ракет малой дальности[67].

Адмирал не сомневался, что если они запустят ракету, то собьют этот самолет. Беспокоило его другое – странная мысль, пришедшая в голову эхом слов, сказанных его другом, доктором Золкиным. Кто был пилотом самолета? Должен ли он был пережить войну или стать одним из тысяч погибших? Был ли он женат? Должны ли у него были появиться дети после войны? Если он убьет его сейчас, сколько людей не появится на свет, начиная с этого дня? Он понимал, что это была война, но сейчас ему приходилось решать вопрос не одной жизни, но жизни целых поколений, которые могли произойти от этого человека в будущем. Тем не менее, он не мог знать этого, и все эти размышления были лишь мучительной и изнурительной пыткой. Он должен был действовать.

— Цель на удалении сто пятьдесят, — сказал Роденко. — Они обнаружат нас в ближайшее время, товарищ адмирал.

— Самсонов, — тихо сказал адмирал. — С-300 к пуску. Одиночным пуском цель уничтожить.