Кировская весна 1938-1939

Но Панфилов не сдавался. Он приказал механику спустить танк в лощину, укрыв его от огня. Сам же полковник т. Панфилов вышел из танка и стал кричать: «Товарищи пехотинцы, вперёд, сопка занята танкистами!» – и вместе с третьей ротой первого батальона 118 стрелкового полка двинулся вперёд. Причём экипаж боевой машины – Перевальский, Персидский и Трошенков взяли запасные пулемёты из танка и пошли в атаку вместе с пехотой! Полковник т. Панфилов под крики «УРА» водрузил флаг на южной части гребня высоты Заозёрная».

{50}

В течение 6 – 9 августа, несмотря на ввод японцами в бой последних двух полков 19-й дивизии – 73-го и 74-го и части Циньюанского охранного батальона, 32-я, 40-я и 115-й стрелковый полк 39-й дивизии вместе с разведывательным и 2-м и 3-м танковыми батальонами 2-й мехбригады вытеснили противника с части захваченной им территории, а 10 – 11 августа отбили неоднократные попытки японцев вернуть утраченные позиции.

{51}

Три танкиста

Музыка: Б. Покрасс Слова: Б.Ласкин

На границе тучи ходят хмуро,

Край суровый тишиной объят.

У высоких берегов Амура

Часовые родины стоят.

Там врагу заслон поставлен прочный,

Там стоит, отважен и силен,

У границ земли дальневосточной

Броневой ударный батальон.

Там живут – и песня в том порука -

Нерушимой, крепкою семьей

Три танкиста, три веселых друга -

Экипаж машины боевой.

На траву легла роса густая,

Полегли туманы широки.

В эту ночь решили самураи

Перейти границу у реки.

Но разведка доложила точно, -

И пошел командою взметен,

По родной земле дальневосточной

Броневой ударный батальон.

Мчались танки, ветер подымая,

Наступала грозная броня.

И летели наземь самураи

Под напором стали и огня.

И добили – песня в том порука

Всех врагов в атаке огневой

Три танкиста, три веселых друга

Экипаж машины боевой.

1938

08.08.38 Николай Кузнецов

Федько говорил со мной по телефону во время боев у озера Хасан. Наступили решительные дни 6-7 августа 1938 года. Он беспокоился о средствах перевозки. Я выехал в Посьет и проверил, как идет разгрузка. Там было все очень сложно: крупные транспорты к берегу не подходили, бывали дни, когда приходилось мобилизовывать все рыболовные суда соседнего колхоза. Но в общем-то с разгрузкой справились.

Бои шли более двух недель. Трудно было поручиться, что они не перерастут в большую войну. Мы имели дело с тем же самым вероломным врагом, который в 1904 году без объявления войны напал на русские корабли, стоявшие на внешнем рейде Порт-Артура. Но в 1904 году японцы использовали для нападения лишь миноносцы. А в тридцатые годы они имели очень большой флот и к тому же сильную авиацию.

Обо всем этом я думал, возвращаясь во Владивосток на эсминце, доставившем нас в Посьет. Я видел скопление наших кораблей в бухте Владивостока и понимал, какую беду может причинить внезапный налет вражеских самолетов. Конечно, с самого начала конфликта мы принимали некоторые меры предосторожности, но ограничиваться только ими не могли: ведь в случае налета в последний момент просто не успели бы отдать нужные распоряжения. Мы должны были заранее позаботиться о каждом корабле, воинской части, о городе, его людях. Требовалась общая четкая система, которая сразу вступила бы в действие по определенному сигналу, переданному одним словом, скажем «Пламя».

Сама идея оперативной готовности флота не была для нас каким-то открытием. О ней я слышал и раньше, еще на Черном море. Но теперь она нуждалась в практических разработках, в воплощении в жизнь.

Начальник штаба флота капитан первого ранга В.Л. Богденко, побывавший в Испании, тоже знал, чего может стоить внезапное нападение авиации на корабли и базу. Он энергично включился в работу. Но наибольшая заслуга в этом деле принадлежала, пожалуй, начальнику оперативного отдела М.С. Клевенскому. Ему пришлось много потрудиться.

– Прошу обеспечить нас питанием ночью, и мы выполним задание в срок, – только и сказал он, поняв, какая огромная нагрузка ложится на него и других работников оперативного отдела. Этот человек обладал необычайной работоспособностью. С ним было нелегко не только подчиненным, которым приходилось выдерживать его темпы, но и начальству. Если у него возникал срочный вопрос, он не стеснялся разбудить любого даже глубокой ночью.

В разгар боев у озера Хасан мы дали кораблям и частям первые директивы по оперативной готовности. Определили, что должны делать по условному сигналу каждый корабль и каждое соединение. Первые проверки показали, что все это далеко не просто. Многое делалось гораздо медленнее, чем планировал оперативный отдел: готовность корабля зависела не только от его экипажа, но и от работы тыла. Какая, скажем, может быть готовность, если корабль вовремя не обеспечили боеприпасами?

Особенно трудным оказалось быстрое рассредоточение кораблей. Много времени занимало затемнение базы. Владивосток не столь уж велик, но широко разбросан по сопкам вокруг бухты Золотой Рог. Город надо было как следует подготовить, разъяснить населению предпринимаемые меры, нужны были, наконец, частые тренировки, а иногда и тревоги.